В лабиринтах вечности
– Аня, ну послушай же меня. Представь, как если бы ты смотрела из глубины моря на солнце и силилась понять, что же там за светлое пятно? Над тобой водная масса и её тебе не одолеть, ты видишь лишь свет и пытаешься понять, что же это такое яркое, золотистое? Но знание не подвластно тебе, оно так и остается для тебя под этими непреодолимыми толщами воды…
– Ну?
– Но солнце есть! Ты о нём ничего не знаешь, а оно есть, там далеко‑далеко, над водяной бездной! А ты можешь только догадываться… – Настя осеклась и, посмотрев печально на Аню, растерянно добавила, – нет, я всё это знаю…
– О чём ты!? – Аня раздражалась всё больше (могла бы, стукнула бы подругу по голове, чтобы не несла всякую чушь!)
– Понимаешь, состояние «знания чего‑то» усилилось именно здесь, в Египте!
Настя остановилась – взгляд наполнился безнадежной грустью и слезами…
– Не могу, не могу вспомнить! Пойми, не могу вспомнить, но чувствую: знаю! Но как отогнать от себя эту завесу сна? Чувствую, что разгадка рядом, а пройти сквозь густую пелену не могу! Как сквозь толщи воды вижу свет, а понять, что же это такое, не могу…
В ее глазах было столько неподдельной грусти, что Аня не выдержала, обхватила ее за плечи и прижала к себе.
– Ну, что ты, дурёха, что ты! То у тебя длиннющие коридоры, то пелена, то свет сквозь воду, то какие – то знания, – она стала гладить её по голове. – Сколько ученых мужей бьется над археологическими загадками, не могут разгадать их, но никто не плачет, не рыдает! Близко к сердцу не принимают. Для них – это работа, или забава, – отыскать что‑нибудь этакое новенькое! Или придумать… Когда‑то Платону нечего было сказать в своей школе, возможно, ему скучно стало, или разомлел старикан под жарким южным солнцем, он возьми да и придумай сказку об Атлантиде. Так придумал, что сам в нее уверовал. А теперь вот уже тысячи лет прошли, ученые до сих пор голову себе ломают: «Где же та самая Атлантида? Где же она?», «Куда подевалась?». Но, скорее всего, её просто не было!
– Что ты говоришь такое!? – ужаснулась Настя. – Этого не может быть!
– Ну, конечно! Не веришь? Вот Аристотель, вероятно, знал, что Платон – «фантазер». Вот и говорил всегда, намекал, мол: «Amicus Plato, sed magis amica veritаs» – «Платон – мой друг, но Истина дороже!» Уж, не об этой ли Истине он говорил, что, мол, нет Атлантиды! Задумайтесь люди, ведь Атлантида – всего лишь выдумка самого Платона! Сказки, одним словом! Мечтатель был твой Платон, как и ты!
– Но ведь Платон записал всё об Атлантиде со слов Солона! – возмутилась Настя столь явному презрению к великим тайнам человечества.
– А тот со слов Египетского жреца! Какого жреца, позвольте Вас спросить?
В ответ Настя пожала плечами.
– Если Солон прочел это на колоннах храма в Саисе, то слишком много звеньев до Истины, ты не находишь?! И сама история об Атлантиде была записана иероглифами на стенах храма… Так?
– Так!
– Но тогда, почему больше никто и никогда не видел этих надписей, если они были записаны на стенах храма?!
– Они стёрты временем! Храм разрушен, надписи исчезли…
Почему‑то эти аргументы, не столь убедительные даже для самой Насти, остановили Анин пыл, и она на мгновение замолчала, но только на мгновение. Видно было, что в её мозгу сейчас бушуют противоречия, кое‑какие знания всё‑таки там были, поэтому она пыталась найти ответ или хотя бы соединить, что знала, воедино. Но исконные противоречия ее женской души всё, что находили у себя в хорошенькой головке, каким‑то образом умудрялись выстроить, соединить, но тут же и разрушить. (Аня была настоящая женщина.)
– Хорошо, пусть так! Оставим Солона, Платона и всех иже с ними, да утри ты слёзы, смотреть противно, рыдает она из‑за сущей ерунды. Давай мыслить иначе. Если всё исчезло, если не осталось никаких следов, Настя, я повторяю, никаких следов не осталось! И у нас, увы, есть только одно – это диалоги Платона «Критий» и «Тимей» так?
– Так! – кивнула Настя.
– И только по ним мы можем судить об Атлантиде и том, что это остров, Настя, это не мало! И то, что это была развитая цивилизация! И что главный город окружали несколько колец глубочайших рвов, а также система трех концентрических стен, кстати, заметь – характерно для античных средиземноморских городов. А стены города были покрыты этим ценным металлом… как его там? Ну, ты все говоришь о нём…
– Орихалк.
– Вот‑вот, орихалком были покрыты высоченные стены города. Что за металл такой? (Она скорчила противную гримасу.) Ты знаешь? Нет? По‑моему, такого металла нет в природе! Или это сплав…? Ну, да ладно! Идем дальше… жители острова были высокими, красивыми, голубоглазыми, как боги! И они были великолепными воинами. А, придя в Египет, принесли с собой величайшие знания…
– И… – Настя не успела и рта раскрыть, Аня прервала её:
– Прогневали они богов, и «за одни ужасные сутки Атлантида погибла под огненными стрелами и могучими водами, что обрушил на нее Посейдон»! Так?
– Угу…
– Так вот, милая моя, если всё это принять, как неопровержимое, если сказать себе: «Я верю в эту чушь!», а, заметь, я не верю! Но ради тебя, – она, как больному, улыбнулась подруге, – но ради тебя я поверю, даже сделаю оговорку: «Это всё, действительно, могло быть!» И тогда…
– И тогда? – с надеждой посмотрела на неё Настя.
– Тогда нужно искать рациональное объяснение тому, что же на самом деле могло произойти с Атлантидой? Что могло вызвать и «огненные стрелы», и «могучие воды»? Что это могло быть землетрясение,… метеорит,… извержение вулкана? Что?
Девчонки вопросительно уставились друг на друга. Аня выпалила всё и дальше ее знаний и прыти, явно, не хватало, но Настя, как подхватив знамя, выпавшее из «рук раненого товарища», радостно воскликнула:
– Знаю! Я знаю! Остров Святой Ирины! Анечка, ты умница! Вулкан на острове Санторин!
Аня удивленно молчала, а Настю уже было не остановить, дверь открылась, и предчувствие подтолкнуло ее: вот он – путь к солнцу через толщи воды, смотри! Одна из дверей в длинном коридоре мироздания чуть приоткрылась – иди!
– Извержение произошло, предположительно, во временной период конца восемнадцатой и начала девятнадцатой династий! То есть кто‑то из наших с тобой фараонов мог…, понимаешь, быть свидетелем этого события!!! Или Эхнатон, или Сети первый, или его сын Рамсес!
– Настя, а что, кроме Рамсеса, не было других правителей?! – Аню передернуло, – опять вернулись к Рамсесу.
Настя не слышала ее, она ходила по комнате, потирая, как стрекозка лапки, и разговаривая уже сама с собой.
– Вулкан какое‑то время извергался, и, возможно, это каким‑то образом было причиной девяти казней для Египта. А затем вулкан взорвался! Ты можешь представить волну, что поднялась от этого взрыва? Землетрясение…, взрыв вулкана…, цунами… – вот когда могла погибнуть Атлантида, окажись она рядом!
