В Мышином Королевстве

– И ведь еще надо что‑то делать самому. Без помощи родителей, а это довольно трудно.

– Еще раз заговоришь о родителях…

– Так, все, – снова затесалась Оксана Георгиевна. – Как вы поставите спектакль, если даже сейчас спорите?

– Мы договоримся, – заверила Бажена. – Мы обязательно договоримся, вот увидите. Сценарий…

– Сценарий будет готов к следующей неделе, – договорил за нее Феликс. – Сегодня после занятий мы останемся в библиотеке и все обсудим.

– Ох, ладно… Но обязательно держите меня в курсе.

Бажена вынырнула в коридор. Страсть как не терпится поскорее уйти – так, чтобы не пришлось болтать с этим самовлюбленным придурком, – но головой понимала, что говорить придется. Только заговаривать первой не хотелось.

А Феликс, казалось, окончательно ушел в себя. Он осел в одном из кресел, переложив рюкзак на колени, и тяжело вздохнул. Медленно приподнял очки. Шмыгнул носом, закрыл глаза. По щеке у него пробежала блестящая слезинка.

– Ты плачешь? – удивилась Бажена.

– Излишки яда. – Он надавил пальцами на сомкнутые веки. Недолго выждал, чтобы голос перестал срываться, и снова заговорил: – Что я еще могу делать, Бажен? Я месяц потратил на этот гребаный сценарий. Ради чего? Ради «несоответствия формату»?

Феликс быстрым движением утер глаза – и вуаля, через секунду на мир смотрел все тот же гадючий взгляд. Бажена знала этот прием. Чтобы не разреветься совсем, надо либо хорошенько рассмеяться, либо хорошенько разозлиться, и Витовский выбрал именно второе. У него даже глаза от злости загорелись – это дорогого стоит.

– В этих оргкомитетах всегда сидят обиженные на жизнь тетки. – Бажена скрестила руки и глянула на бескрайнюю белую пелену за окном. Первый снег, между прочим. – Ну, раз уж мы теперь вместе…

– Кстати об этом. – Феликс снова надвинул очки. – С чего это вдруг ты стала такая дружелюбная?

– Я решила, что если у нас общая беда, надо объединиться. Ударим кулаком творческой мысли по бюрократии оргкомитетов.

– Вероника.

– Что?

– Ты просто боишься Вероники.

– Неправда.

– Нет, Бажен, ты совершенно точно боишься Вероники Мельниковой, потому что она одним щелчком пальца может завалить любой твой проект. А если рядом буду я, она не подумает это сделать.

– Даже если так, что с того?

– Да ничего. Интересный у нас получается тандем. Я согласился с тобой работать, чтобы избежать риска не работать вовсе, а ты просто боишься, что твой проект завалят.

– Так общая цель объединяет. Два режиссера – двоим же легче, разве нет?..

– Нет. Ты понимаешь, что хороший спектакль не подойдет? Мне нужен лучший.

– Угадай, какой нужен мне.

– Ладно, хорошо. Что ты имеешь в виду под словом «лучший»?

– Ну… такая волшебная сказка, где…

– Вот! Каждый из нас вкладывает в слово «лучший» что‑то свое, а у нас только месяц, чтобы разобраться.

Бажена усмехнулась.

– Ну, ты ж за месяц как‑то сценарий накатал. Значит, месяц – это не так уж и мало.

– Бажена. – Он встал с места и подошел к ней почти вплотную – так, чтобы смотреть прямо в глаза. – Я говорю серьезно. Это постановка, здесь нужен общий взгляд. Какой у нас может быть общий взгляд?

– Глазами, боже мой.

Феликс тихо выругался – а из его уст это звучало экзотично – и тоже взглянул на окно. Снег все не прекращался и в какой‑то момент стал напоминать белую простынь, которую кто‑то повесил за стеклом. Бажена и сама засмотрелась.

– Давай хотя бы попытаемся, – пожала плечами она. – Чем черт не шутит?

– Ты умеешь шутить?

Он снова повернул голову. И снова – язвительная ухмылка. Но на этот раз Бажена была совсем не против и даже напутственно похлопала его по плечу.

– Хорошая попытка, дорогой. Но меня так в старой школе учителя называли. Придумай что‑нибудь поинтереснее, ладно? Сегодня, после уроков, в библиотеке.

 

Глава 10

 

А «Щелкунчика и Мышиного Короля» Бажена прочитала еще в детстве. После балета. В качестве сувенира на память папа прикупил ей книжку, и ее – в семь‑то лет! – Бажена осилила всего за четыре дня. И перечитывала каждый декабрь.

Такую историю только в декабре и читать. Она начинается в канун Рождества, когда семейство Штальбаумов готовится к празднику, а дети – Мари и Фриц – гадают, что же подарит крестный. Советник суда, господин Дроссельмейер, каждое Рождество приносит крестникам самые замысловатые игрушки.

Бажена вспоминала и, пока никто не видит, кружилась по коридору.

Елка, чарующие огоньки. Все, конечно, разбирают подарки – платья для Луизы, старшей сестры, солдатики для Фрица, прекрасная кукла Клара для Мари… Но уродливый щелкун никого не интересует. Кому нужно приспособление для колки ореховых скорлупок? Оказалось, Мари. Ей Щелкунчик показался очень милым. И она забрала его к себе.

Вспоминала и представляла, как это будет смотреться на сцене. Ярко, красочно, живо… И, если уж теткам в оргкомитете так важны правильные посылы, тут есть подходящий – не суди книгу по обложке.

А ночью случилось чудо. Все игрушки ожили и подняли свои крохотные штыки на битву с Мышиным Королем – жуткой семиглавой тварью с целой армией голодных грызунов. Солдатиками командовал сам Щелкунчик. Но мышей набежало так много, что их было просто невозможно одолеть, и тогда Мари швырнула в Короля своей туфелькой. Щелкунчик был спасен.

Пф, всего лишь туфелька. Их бы кочергой какой‑нибудь…

От ночного побоища у Мари осталась рана на руке. Ее рассказу никто не верил, а крестный явно чего‑то недоговаривал. Пока крестница лежала в постели, ей и Фрицу он рассказал длинную сказку о твердом орехе. Да‑да. «Щелкунчик», как матрешка, хранит в себе сказку в сказке.

В одном далеком королевстве у Короля и Королевы родилась дочь – прекрасная принцесса Пирлипат. В честь этого Король устроил великий пир, но мыши, подданные королевы Мышильды, съели все сало для колбас. Для них расставили множество ловушек, клеток и мышеловок, но… никто не учел, что Мышильда умеет колдовать. И от ее колдовства милашка‑Пирлипат превратилась в чудовище с огромной головой и ртом от уха до уха.