В Мышином Королевстве

– Аля! Не так громко!

– Конечно‑конечно, ты скептик, я помню. Сделать тебе расклад?

Бажена оглянулась по сторонам.

– Завтра созвонимся, – тихо сказала она. – Какой там аркан значит победу?

– Колесница. Ну, еще Колесо Фортуны может подойти. И Солнце, и Мир, и…

– Все, я поняла.

– Но ты все еще в это не веришь?

– Но я все еще в это не верю.

– Хорошо, – Аля улыбнулась. – А теперь иди и твори. Тебе точно выпадет Колесница.

Бажена обняла Алю и, попрощавшись с Захаром, потащила Степку в сторону дома. За выходные предстояло разобраться с целым сценарием.

 

Глава 4

 

Когда твоя мама электромеханик, технику в доме не выкидывают. Телевизор прекрасно работает и одиннадцать лет, а утюг так и вовсе с большой вероятностью достанется твоим детям. Даже несчастный китайский чайник – и тот, как монстр Франкенштейна, снова и снова возвращается к жизни. В целом, круто, но починка почему‑то всегда происходит на любимой всеми кухне.

– Кто так крепит? – Мама закрутила еще один винтик. – Они б еще клеем залили. Экономисты хреновы.

У них с Баженой было много общего. Невысокий рост, веснушки, каре‑зеленые глаза. Только у мамы волосы были темно‑русые, и она всегда собирала их в высокий хвост, чтобы не мешались. Одно ухо она проколола в трех местах, а за вторым прятала кусочек татуировки в виде ястреба – в молодости, когда она носила ирокез, он был виден целиком. У мамы было интересное прошлое. И на других родителей она совсем не похожа. Постоянно подкалывала, почти не ругала и вообще старалась держаться на одной волне. Разве что иногда была слишком уж… говорлива.

– Чем быстрее чайник сломается, тем быстрее купят новый, – пробормотала Бажена, не отрываясь от экрана ноутбука. – Выгодно же.

– Вот от этого «выгодно» короткие замыкания и случаются. Мать честная, а это что? Женек, тащи паяльник!

Бажена встала и пошаркала в коридор. В шкафу мама хранила, как она говорила, «свое женское» – запасные детали, провода, бесчисленные банки со всякими винтиками и ящики с инструментами. Паяльник хранился на самой нижней полке.

– Спасибо, – сосредоточенно пробормотала мама, склонившись над разобранным чайником. – А ты, я вижу, опять что‑то строчишь, да?

– Сценарий, – отозвалась Бажена. – По «Морозку».

– На конкурс?

– Ага.

– Все пытаешься впечатлить папашу…

– Да никого я не пытаюсь впечатлить. Между прочим, тут главный приз – поступление вне конкурса. На режиссера.

– Ну это, конечно, все здорово и прекрасно, – мама ненадолго стихла, сосредоточившись на паяльнике. – Но меня‑то не обманывай. Ты пытаешься впечатлить своего нерадивого папашу, который за все три года, пока мы тут живем, даже не удосужился к нам заглянуть. Хотя хата у него в одной остановке отсюда.

– У папы много работы.

– Это для тебя у него много работы. А для Машки он всегда свободен.

Ах да. Машка. Вернее, Боровая Марьяна Матвеевна – другая фамилия, другое имя, но отчество одно на двоих. Сестренка. Тот самый человек, у которого портфолио больше.

Да. У папы имелась еще одна дочь. Вернее, «еще одной» была Бажена – это она родилась почти на год позже и одним своим появлением чуть не разрушила папину семью. Так получилось. Даже в идеальных на вид семьях иногда появляются внебрачные дети, правда? Вот такой она и оказалась. Случайной. Папа от ответственности увиливать не стал и согласился выплачивать алименты, а когда дочурка подросла, начал забирать на дачу. У них даже сложилась такая традиция – каждое лето, как минимум на две недели, семейство Боровых вместе с Баженой ездили за город. Единственный минус таких поездок заключался в том, что делить их приходилось с Марьяной.

Кажется, они соревновались всегда. С самой первой встречи, когда младшей было шесть, а старшая уже пошла в школу. Если Баженин рисунок папа вешал на холодильник, Марьяна обязательно рисовала свой и начинала плакать, чтобы он точно сменил конкурента. Отставать не хотелось. Приходилось придумывать всевозможные поделки из шишек и пластилина, какие‑то сумасшедшие аппликации, участвовать во всяких «Русских Медвежатах» и «Британских Бульдогах», чтобы в конце концов показать заветный аттестат. И играть «хорошую девочку» перед папиными родственниками – им‑то по душе была вся такая кроткая и милая Марьяна, а не Бажена, которая лазила по деревьям и дралась с мальчишками из дачного поселка. Проигрыш? Возможно. Но потом обнаружилось, что у Бажены есть один интересный козырь. Самый важный козырь.

Она не знала, что папа обожает театр. Никто не знал. Сама Бажена полюбила театр, когда мама сводила ее на какую‑то постановку в местный дом культуры, и только утвердилась в этом, раздобыв о театре целую книжку с картинками. По ней и читать училась. Но когда папа, найдя эту книжку в очередной дачной поездке, с восхищением спросил: «Это твое?», Бажена чуть с ума не сошла – теперь у них нашелся бесконечный источник тем для разговоров. Марьяне даже пришлось закатить целую истерику, чтобы обратить на себя внимание.

С того самого момента они шли вровень. Марьяна могла сколько угодно нравиться бабушке, но когда в каком‑то театре объявляли многообещающую премьеру, папа писал именно Бажене. И перед дачными поездками, когда она приезжала в Питер, обязательно водил в театр. Чаще с Марьяной, но в особо везучие дни выпадало и вдвоем. На драму, оперу, балет – неважно. Главное, что это было только их время.

Но этим летом Марьяна выкинула еще один фокус. Просто чудовищный. И обыкновенное соперничество превратилось в самую настоящую вражду, оставлять которую Бажена так просто не собиралась.

Не думай об Эдике, не думай об Эдике, не думай об Эдике…

Бажена невесть кому кивнула и снова взялась за сценарий.

– Понятия не имею, на кой черт он тебе сдался, – продолжала мама, спаивая проводки. – Если б у моего бати пришлось внимание выторговывать, я бы его на хрен послала. Только пусть стакан воды потом не просит.

– Мам, я не «выторговываю внимание», как ты говоришь. Я иду к своей цели, потому что я этого хочу. Разве ты сама не говорила, что так и надо?

– Да надо, конечно. Только зачем перед батей плясать? Перед батей, перед бабкой, которая его мамка, перед одноклассниками своими…

– Мам, ну фигни‑то не говори.