Вечерний силуэт

Тем временем неумолимо приближалось окончание года, жара становилась удушающей, вынуждая студентов больше времени проводить в школьных стенах и вместо праздных гуляний готовиться к экзаменам. Казалось, жизнь замерла в преддверии самого ответственного периода в году. Экзамены длились с середины мая по июнь. За две недели до этого прекратились студенческие вечеринки, дискотеки на лужайке, собрания сообществ, всюду установилась молчаливо‑напряженная атмосфера беспрерывной учебы. В комнатах, общежитиях, учебных классах, кафетериях при общежитиях и даже в столовой – студенты проникновенно глядели в книги и тетради, заучивали, откидывали головы и повторяли вслух, лихорадочно шуршали исписанными листами, обставлялись несколькими книгами и изучали одновременно. С каждым годом учеба становилась труднее, уроки приобретали более узкий характер, требовалось большее напряжение сил и усидчивости. Даже Эдди на время подготовки прервал поездки в Комптон, которые в минувшем году выполнял не реже трех раз в неделю.

– Я собираюсь сдать чертовы экзамены и перейти на следующий курс, – говорил он. – Не так убог Назарян, как все считают. Увидите – молитвы моей сестры сработают; не хочу, чтобы из‑за меня Диана потеряла веру в Бога.

– Как отрадно слышать такое! – ликовал Манукян.

Диана пребывала в экзальтации, без устали бегала вокруг брата, настоятельно переспрашивая по нескольку раз, выучил ли он то или это, и с выражением проникновенного участия смотрела на Кристину, когда та помогала Эдди выучить материал. Ее буйная нетерпеливая натура уверяла, что все позади, сейчас Эдди позабудет проклятый Комптон и вернется к ней, в семью, в школьное лоно, сулящее мир и успех. Она не осмеливалась спросить, чем вызвана столь удивительная перемена, хотя, бесспорно, задавалась этим вопросом. Она боялась прикоснуться к едва затлевшему огоньку его перерождения, боялась неверным словом взбаламутить еще полную мути воду, где частички грязи только начали оседать.

В день первого экзамена она позвала его, замученного неимоверным объемом выученного, но уверенно‑спокойного, на прогулку к озеру; ей хотелось отвести напряжение брата перед столь важным испытанием, выразить поддержку, все казавшуюся ей недостаточной.

В густых гривах деревьев, сливаясь с тонкими извилистыми стволами, трелили пересмешники, отвлекая мысли с экзаменов на лето, отдых и близость трех безмятежных месяцев. Солнце отбрасывало блестящий полноцветный отсвет с листьев и озера, замерших в каком‑то каменном ожидании. Хоть ветер и не доставлял океанскую влажность, но стоячий воздух раскалялся, беспощадно обжигая в солнечных местах и лишь слегка ослабевая в тени. Тонкие обрывки облаков, напоминающие разодранные шелковые волокна, изредка занимали крохотные куски лазурного небосвода.

– Я ведь так и не извинилась за разбитую машину, – сказала Диана с застенчивой улыбкой. Эдди усмехнулся.

– Хотел бы я увидеть, как это выглядело. Чем все‑таки ты разбила стекло?

– Ногами. Я представила, что приземляюсь на лед после прыжка.

– Ты могла поранить себя.

– Я была к этому готова. Помнишь, два года назад на тренировке я упала и рассекла руку об конек другой фигуристки? – Она указала на бледный крохотный шрам выше локтя правой руки.

– Как не помнить. Ты здорово напугала меня тогда.

– С тех пор я не боюсь мелких ссадин. Было даже интересно, почему осколки не разлетались. Так устроены ветровые стекла?

– Да, родная. Их делают безопасными на случай, если тебе захочется их разбить.

Он обнял ее исполинской рукой, подвинул к себе и звонко чмокнул в лоб.

– Я благодарен тебе за это. Можешь не поверить, но именно после того случая я впервые задумался, что же со мной не так.

– После того случая! Именно после него? – Диана задумалась, решив, что, если брат сам указал на событие, толкнувшее его к перемене, значит, можно смело об этом говорить. – Какие мы, люди, непонятные. Пока нам кругом твердят одно, мы глухи и возмущаемся. Как только та же мысль выражается по‑другому, мы будто прозреваем. – Она ласково смотрела на брата, прижималась к нему, точно желая после душевного сближения приблизить и его самого. Год хронической разлуки был слишком тяжел, чтобы не приобрести навязчивого желания непрестанно быть в его объятиях, любить, находиться рядом и неизбывно прощать блудного брата.

– Ты не знаешь, а во время каникул я частенько прохаживался у нашего дома и заглядывал в окно твоей спальни.

– Вот как?

– Видел твои молитвы, как ты припадала локтями к кровати, поднимала голову и с зажмуренными глазами быстро говорила. Слышал, как ты молилась обо мне. Я бы не обратил никакого внимания на эту молитву от кого угодно, даже от нашей матери. Но от тебя она звучала как‑то иначе.

– Ты стоял под нашими стенами и не входил? – горестно спросила Диана.

– Нет, я боялся, что отец выйдет на улицу, увидит меня и вышвырнет за ограду, как бродячего пса.

– Прекрати, не могу слушать такое. Это ужасно. – Она крепче прильнула к нему. – Проклятый Комптон, будь проклята такая система, которая забивает людей в гетто, не оставляя им выбора.

– Нет, милая, – шепнул Эдди. – Беда никогда не приходит к человеку извне. Она сидит в нас, шагает по темным пятнам нашего мозга. Чем их больше, тем свободнее шагает и питается нашей умственной нищетой. Все дело в наших головах, наших собственных скелетах. Разве у меня не было выбора?

– Тебя соблазнили, тебя ввергли в искушение, – настаивала Диана.

– И Адама ввергли в искушение, однако это не спасло его от падения, – мягко парировал Эдди. – Теперь я понимаю, что обижался на родителей ошибочно. Я долго думал над этим. Не знаю, что со мной происходит, но я больше не чувствую себя комфортно в роли отверженного.

– Значит, нужно с ними помириться. Извинись, и все станет как прежде.

– Я только сказал, что мне неприятна роль отверженного, но не что чувствую себя виноватым. Я по‑прежнему считаю, что бросать сына за борт было не самым верным решением.

Диана промолчала. Поняв, что чересчур поспешила, коротко кивнула.

– Скоро десять. Ты готов?

– Да, я готов к первому испытанию.

– После экзамена мы с тобой пойдем к Дамзит‑каньону, где тебя ждет потрясающее зрелище.

– С удовольствием. Мы так мало времени проводим вместе.

Начало сессии было многообещающим – друзья прекрасно справились с первым экзаменом: Макс и Джефф получили В, Эдди С+, остальные твердые А. Накануне второго экзамена Вэл Барский собрал свой институт в зале развлечений, поздравил всех с успешной сдачей первого экзамена и произнес короткую ободряющую речь о необходимости поддержания настроя. После речи он позвал Эдди, и тому пришлось дождаться, пока декан закончит с обступившими его студентами. Макс, Диана и Кристина последовали за Эдди.

– Поздравляю, мистер Назарян, – с неизменной энергично‑дружелюбной улыбкой сказал Барский. – Признаться, я боялся, что ты не сдашь первый экзамен. Математические методы принятия решений в экономике – весьма сложная дисциплина, требующая фундаментального подхода к изучению. Поэтому не расстраивайся: ты не единственный, кто получил С+.