Ведьмин дом

Иисусе. Гвенделин Литлвотер едва не лишилась рассудка, попала в больницу с давлением, а после у неё случился инсульт. Наверное, какая‑то дурацкая карма преследовала младших женщин рода Литлвотер. Дьявольская печать, поставленная как клеймо на всю жизнь.

 

Гвенделин Литлвотер умерла, когда Оливии исполнилось семнадцать, и она была беременна мальчиком.

 

В спальне бабушки, на комоде рядом с кроватью Оливия нашла письмо, где Гвенделин Литлвотер написала, что больше всех на свете она обожала двоих – младшую дочь Диану и Оливию. Обе принесли ей счастье и большое разочарование.

 

Говорят, родители любят детей одинаково. Но эти слова не о Гвенделин Литлвотер. В прощальных строках старушка раскрыла страшную тайну. Гвенделин выдали замуж по расчёту за подходящего, по мнению её отца, мужчину. Грубого сухаря, адвоката, которого юная Гвенделин ненавидела всем сердцем. Грэм Литлвотер привёз жену в дом на Мейда‑вейл и относился как к вещи, хотя она ни в чем не нуждалась. Потом родились две девочки, и мистер Грэм стал уделять внимание дочерям, которых безумно любил, но до конца жизни так и не смог полюбить жену. В принципе, как и она его.

Гвенделин Литлвотер не сумела проникнуться чувствами к первым двум дочерям, считала их копией отца. И дело не только в лицах. Мистер Грэм растил девочек по своему подобию. Бабушка Оливии вела несчастливую жизнь, пока не повстречала молодого офицера, прибывшего в наш район на две недели по службе. Их поглотила любовь, что описывалась лишь в книгах. И плодом этой страстной любви стала Диана. Любимая дочь и лучик счастья в мрачной обители Гвенделин.

 

Молодой офицер исчез также внезапно, как и появился. А когда Диана не оправдала ожиданий матери, то Гвенделин поняла, как её грех измены лёг на плечи ребёнка. Гвенделин корила себя, ведь дети всегда платят за грехи родителей. Но упрямая и непреклонная Гвенделин не простила дочь, и когда на её пороге оказалась внучка, решила: Сам Бог сжалился и дал ей второй шанс. Она поклялась, что не допустит с Оливией ту же ошибку, совершенную с Дианой. Но не получилось. Внучка убежала из дома ради нищего идиота, который испортил той будущее.

В семнадцать лет Оливия осознала, что означало разочаровать кого‑то до смерти.

 

Тролль. Ох, Трой рассчитывал на внушительное состояние после кончины «богатой бабки», а Оливия получила только дом. Можно было бы назвать Гвенделин Литлвотер жадной старой брюзгой, пожалевшей денег для любимой внучки. Однако она знала, что состояние разлетится пеплом по ветру, если до него доберётся Трой. Поэтому наследство досталось тётушкам Оливии.

Вот так Оливия оказалась беременной рядом с мужем, у которого не было и пени за гниющей душонкой, жаждушей чужих денег и славы.

 

Пока я готовилась к университету, Оливия готовилась к родам.

 

Трой не стремился работать и каким‑то чудом получал пособие, но его категорически не хватало. Отчего тролль начать пить. Сначала немного, а потом перешёл на тяжёлую артиллерию и периодически бил Оливию. Мы с Энн старались помочь, уговаривали Оли уйти от него. Но хрупкий цветочек Оливия продолжала верить в хорошее и вернулась в детство. Убирала рвоту с пола и дивана, где спал Трой. Это был сплошной круговорот дерьма в жизни Оливии, который она с удовольствием принимала.

 

Мальчик умер при родах.

Никогда не забуду боль, выходящую из Оливии сгустками. Не забуду маленький гробик, обложенный цветами. Не забуду душераздирающие рыдания. В тот день я повзрослела. Оливия – нет. Она забеременела второй раз через три месяца после похорон малыша Дэниела. Не стану рассказывать, как на неё кричала моя мама, я и Энн.

 

Я поступила в университет и уехала, а Оливия волочила печальное существование и в какой‑то момент перестала с нами общаться. Когда срок беременности Оли достиг семи месяцев, я узнала, что дом Гвенделин Литлвотер продали. Трой спустил все деньги, вместо того, чтобы купить хотя бы крохотную квартирку. Оливия осталась на улице, никто не мог до неё дозвониться. Мои мама и папа объездили весь Мейда – Вейл в поиске Оли, которую нашла Энн в приюте для бездомных.

Естественно, мои родители забрали Оли в наш дом и следили за её благополучием. Когда я приехала на каникулы, родилась малышка, которую назвали в честь моей мамы – Кэтрин.

Всё складывалось хорошо, пока не заявился Трой с требованиями отдать ребёнка и какие‑то деньги. Иисусе. Судебные тяжбы длились год, благо моему отцу удалось уладить проблемы. Оливия и кроха Кэтрин должны были зажить нормально. Мы бы помогли. Но непроходимая тупица Оливия повстречала мужчину по имени Рон, который был старше её на десять лет. Да, его звали также, как отца Оли.

 

Роман начался, словно сказка. Рон Ходжинс ухаживал, как истинный джентльмен. Одаривал цветами, водил в дорогие рестораны, обещал достать для Оливии звезды и луну. Он замечательно относился к малышке Кэтрин и хотел, чтобы та стала его дочерью. Мои родители были против. Однако влюблённая Оливия в привычной манере, наплевав на мудрые слова и доводы, упорхнула из нашего дома и поселилась в трехкомнатной квартире Рона на Рандольф Кресент, в многоэтажке муравейнике Клифтон Гарденс Понд Филф Хаус.

Поначалу семейная жизнь Оливии текла по спокойному руслу. Рон неплохо зарабатывал, на удивление прекрасно относился к жене и приёмной дочери. Но после рождения первого мальчика Алекса, изменился до неузнаваемости. От джентльмена не осталось и следа. Рон стал вести себя агрессивно и пропадал на несколько дней. Иногда приходил домой пьяным и в порывах гнева лупил Оливию до потери пульса. Она скрывала это и продолжала беременеть. Когда, окончив университет, я вернулась домой с подругой Жужу, у Оливии уже было пятеро детей. Одна девочка и четыре мальчика. Алекс, Майкл, Тим и Рон младший.

 

Жизнь Оливии превратилась в ад.

С каждым новым ребёнком мы уговаривали её остановиться и развестись. Мы могли помочь ей и с жильём, и с работой. К сожалению, Оливия вновь и вновь верила в волшебное будущее с мужем. Она будто жила в особом мире и боялась переступить черту между реальностью и вымыслом. Череда неудач, как их называла Оли, тянулись за ней кровавым шлейфом. Вместо того, чтобы изменить судьбу, она потуже затягивала на шее петлю и не понимала, почему же ей тяжело дышать.