Верь И Чувствуй

– Ничего. Тебя бы Фурка успокоила!

– Да ладно! Было и было! – почти весело заключила Сусанна.

– А помните, как мы кутили в ресторане на воде и перевернули его? – подал голос Червяк. – Вовка тогда в одном полотенце щеголял. Оно под водой спáло, а караси, что разводили в том пруду, приняли его шарик за блесну, и как давай охотиться за ним! – он рассмеялся, вспомнив, как тогда Вовку покусали за его причиндалы благодаря интимному пирсингу. С тех пор Вовка и стал Карасем.

– Смейся, смейся, – пробухтел он и ткнул его локтем в бок.

По радио заиграли техасские бородачи, и Стикс прибавил громкость.

– Интересно, что стало с тем парнем? – задумчиво проговорила Фурия.

– Он теперь мой личный водитель.

– Да ладно! – она аж присела и заглянула Сусанне в лицо. – Дела! И как так получилось?

– Ну, я сказала папаше, что ему надо помочь. Типа, скоро выборы и бла‑бла‑бла. Ведь из‑за меня вся заваруха началась.

– Якобы, – поправила Фурия.

– И он не придумал ничего умнее, как приставить его моим водителем.

– И тот согласился?! – Червяк даже телефон отложил. Сусанна пожала плечами:

– Говорит, хорошо платят.

– Так я тоже могу быть твоим водителем! Ты закинь отцу удочку, пусть имеет в виду! – он подмигнул змеиным глазом контактной линзы ее отражению в зеркале, перевернулся и закинул ноги на спинку. И устроил целую потасовку с берцами Карася за удобное место.

– И как? Справляется? – поинтересовалась Гарпия.

– Сегодня первый день. Пока рано судить. Ему только гипс с ноги сняли. Разговорчивый больно. Но довез быстро, надо отдать должное. По каким‑то «козьим тропам».

Сусанна погрузилась в воспоминания их разговора о той женщине на остановке с детьми и пакетом. А ведь он в чем‑то прав. Она действительно никогда не была за чертой… да даже не то что бедности – за чертой среднего достатка. И перед ней никогда не стоял выбор: работать ради денег или по зову сердца. Да она и не работала никогда. А впрочем, чтобы иметь выбор, нужно иметь для этого время…

Вскоре сестры сняли афрокосы, как следует промыли и прочесали Сусанне волосы и принялись вплетать черные с красным зи‑зи. От Стикса вышел парень с обмотанной икрой, а за ним и сам мастер. Короткие синие дреды были собраны в хвост на макушке, и его голова напоминала ананас. Под распахнутой рубашкой с черной майки показывал всем язык Кейт Флинт. Низкая мотня на красных джинсах не давала сделать нормальный шаг, зато «Гриндерсы» ступали мощно и тяжело. Он перекинулся несколькими словами с девчонками, а потом вместе с парнями ушел. Оказывается, они ждали его. Общение с тату‑мастером навеяло на Гарпию воспоминания.

– Слу‑у‑ушайте! Я недавно видела пацика с такой наикрутейшей татухой, ну просто закачаешься! – сказала она, когда парни свалили.

Обычно, когда Гарпия видела что‑то крутое, она непременно делала то же самое у себя. Так появились «туннели» в ушах, дреды с ниточками, завязочками, перышками, ракушечками и прочим хламом. Сусанна покосилась на нее. Казалось, ей уже некуда набивать новые тату: шея, руки, ноги – все видимые участки кожи были забиты. Она завязала узелок на косичке и стала показывать на себе:

– У него была татуха вот здесь, на шее сбоку, и немного рисунка выходило на контур лица. Изображение я разглядеть не смогла: то ли паутина, то ли что‑то в этом роде. Но смотрелось просто отпадно!

– Ты шею свою видела, мать? Там уже точку негде поставить, – прокомментировала Сусанна.

– Да знаю, – она повертела головой, разглядывая в зеркало свою шею. – Вот бы еще одну иметь!

– У тебя же есть. Девственно чистая. У твоего Валентина.

– Вениамина, – поправила Гарпия сестру. – Не, ты что! Он никогда на такое не подпишется! Он вообще не любитель всех этих фриковых приколов.

– Не любитель?! Я бы сказала ярый противник!

– Тут есть тонкая грань. Мне‑то ведь он ничего не запрещает.

– И всё равно вы слишком разные, – не унималась Фурия. Она взяла следующую пару косичек и начала вплетать. – Он же… скучный!

– Правильный.

– Он – зануда!

– Основательный.

– Он пресный бухтило! И не спорь!

– Он тщательно всё продумывает до мелочей, прежде чем на что‑то решиться. Всё. Закрыли тему. – Некоторое время сестры плели молча под Big in Japan в исполнении Guano Apes. Пока Сусанна не сказала:

– Но, если у вас совершенно разные вкусы и увлечения, разве можно называть его любимым? Я имею в виду, что любимые должны поддерживать друг друга, разделять интересы, вместе идти к общей цели. А если человек не хочет делать то, что приятно его партнеру, значит, уже разногласия. Значит, вы уже на одни и те же вещи смотрите по‑разному. И где‑то есть человек, который по праву мог бы считаться твоей половинкой, но его место рядом с тобой занято псевдолюбимым.

– Будь он таким же чокнутым, как я, нас бы уже давно нашли вместе в какой‑нибудь канаве, откинувшихся от передоза, или что‑то в этом роде. У меня тормоза отсутствуют напрочь, тогда как он – мой тормоз извне. Он как грузик на другой от меня чаше весов, чтобы уравнять их. Тогда находится гармония. Соблюдается баланс. Я даю ему ту безбашенность, которой ему не хватает, а он осаживает меня, когда уже явный перебор. Мы как инь и ян – две противоположности, которые, дополняя друг друга, образуют единое целое. Я так считаю.

Ну да. Всё верно. Куда она лезет со своими взглядами? У людей всё иначе. Им не надо идти с человеком к общей цели, чтобы чувствовать себя живым…

 

Глава 8

 

Сусанна с сестрами вышла из торгового центра и попрощалась с ними. Они отправились домой, а она к машине. Ждан стоял, прислонившись бедром к капоту, и курил. Ей показалось или он едва сдерживал гнев?

– Можем ехать, – бросила она через плечо, проходя мимо. Ждан щелчком выбросил окурок. Тот выскочил из пальцев, как пушечное ядро, и шмякнулся об асфальт, разлетевшись надвое. Сев за руль, он громко хлопнул дверцей и развернулся к Сусанне:

– Я ждал тебя 6 часов! Ты не могла сказать, что тебя не будет так долго?! Я чуть с ума не сошел от скуки!

– Я не обязана перед тобой отчитываться, – она положила сумку рядом и пожала плечами. – Тебе за это платят.