Во власти Великого Архитектора

– Италия, Турин: «Собор святого Иоанна Крестителя»

– Италия, Рим: «Базилика Санта‑Кроче‑ин‑Джерусалемме»

– Испания, Валенсия: «Кафедральный Собор»

– Бельгия, Брюгге: «Римско‑католическая малая базилика»

– Австрия, Вена: «Хофбургский дворец»

 

Ознакомившись с данными, я едва улавливал смысл прочитанного. Мои познания о масонах на тот момент не выходили за рамки обычного библиотечного справочника: я знал, что члены братства уделяют особое внимание ритуалам, вере и символике, обладают сложной системой степеней и должностей и неуклонно следуют собственным законам, описанным в древних манускриптах.

В тот момент я чувствовал: ответ где‑то рядом, на поверхности, но в одиночку во всем этом не разобраться. Оставалось только надеяться, что друг при встрече все объяснит. Но где его теперь искать? Выйдет ли он на связь? И что я скажу его наследнице?

Чем глубже я погружался в детали, тем сильнее крепла во мне мысль, что Беккер и впрямь наткнулся на что‑то стоящее. Я начинал понимать: за многовековой завесой таинственности и мистицизма этого древнего общества скрывалось нечто поистине ценное.

Весь следующий день я провел в номере, пытаясь перевести дневники. Однако древняя латынь давалась мне с трудом, и я лишь смутно улавливал общий смысл написанного.

Среди бумаг Питера мне попались еще несколько писем к Моцарту. Предположительно, их написал Гёте, но я не верил в их подлинность. Бесспорно, выцветший потрепанный пергамент выглядел убедительно, но врожденная дотошность и скептицизм заставляли меня сомневаться.

Пытаясь уловить тему переписки, я и не заметил, как день сменился сумерками. Я был так поглощен чтением, что не сразу расслышал тихий стук в дверь. Но звук нарастал, становясь все навязчивее, и это заставило меня занервничать. Я подкрался к двери, медленно ее приоткрыл – и выдохнул с облегчением, застав на пороге дочь друга.

«Вот болван, совсем забыл, что Лисса должна сегодня прийти», – мысленно выругал сам себя.

Гостья застала меня врасплох, и я, наспех запахнув синий махровый халат, почувствовал, как покрылся пунцовым румянцем.

Девушка казалась растерянной и нервно теребила подол темно‑бордового сарафана. Я отметил про себя, как она изменилась за те полгода, что мы с ней не виделись. Ее лицо приобрело заостренные черты, которые подчеркивала копна кудрявых каштановых волос, а также ярко‑выраженная родинка на подбородке.

В свои двадцать три Лисса выглядела очень женственно, хоть и была несколько худощавой. Особое очарование ее образу придавали россыпи милых веснушек, добавляющие лицу легкое озорство.

Заметив, что я откровенно ее изучаю, она посмотрела на меня своими большими зелеными глазами из‑под густых длинных ресниц, в которых читались усталость и скрытое раздражение.

– Добрый день, профессор Гренель, – кивнула в знак приветсвия девушка и уверенно прошла в комнату мимо меня.

– Не нужно фамильярничать. Можно просто Паскаль, – сказал я, выглянув в коридор, чтобы убедиться, что за нами никто не следит.

– Как скажете! – недовольно фыркнула Лисса.

– Вижу, ты не в настроении?

Она в ответ ухмыльнулась, усаживаясь на диван. Пауза затянулась. Я дал девушке возможность прийти в себя и наблюдал, как она настороженно осмотрелась по сторонам и лишь потом приняла расслабленную позу.

– Вы правы, – шумно выдохнула она, словно только теперь поняла мой вопрос. – У меня были другие планы на вечер, но Сюзетта настояла на том, чтобы я срочно пришла к вам. Что‑то случилось с отцом?

– Не то чтобы…

– Где он? – резко перебила Лисса, переходя сразу к делу.

– Не переживай, думаю, с ним все в порядке…

– Думаете? – переспросила она, громко и манерно прокашлявшись.

В воздухе снова повисла неловкая пауза.

– К сожалению, я и сам не знаю ответов на многие вопросы… Последний раз Питер выходил на связь позавчера. Похоже, ему приходится от кого‑то скрываться.

С каждым моим словом взгляд Лиссы становился все серьезней. Она нервно постукивала пальцами по стеклянной столешнице и качала головой, словно отказываясь верить в услышанное.

– Во что он ввязался на этот раз? Я уже неделю не могу до него дозвониться.

– И сам не понимаю, – честно ответил я.

Вот уже несколько дней меня не отпускало мучительное чувство тревоги. Интуиция подсказывала, что Беккер в смертельной опасности. Но я сомневался, стоит ли говорить об этом его единственной наследнице.

– Он нашел кое‑какие документы, – признался я, сдавшись, и бросил беглый взгляд в окно.

На улице уже стемнело, и я задернул гардины – словно это могло оградить нас от незримой угрозы.

– Какие документы? – девушка с изумлением взглянула на меня, затем перевела взор на стол и, не дожидаясь разрешения, принялась перебирать разложенные листы. – Это они? – тут же догадалась она.

Я утвердительно кивнул и принялся подробно излагать ей все, что знал сам, втайне надеясь на поддержку.

Здесь стоит пояснить, что дочь Питера пошла по стопам отца. Она поступила на историко‑философский факультет и благодаря блестящему образованию была весьма подкована во многих вопросах.

Какое‑то время Лисса молча листала дневники, задумчиво прикусывая губу. Я не мешал ей и, решив не терять времени, заказал ужин.

Спустя полчаса девушка резко вскочила с дивана:

– Но этого не может быть! – воскликнула она.

– Ты понимаешь древнюю латынь? – спросил я, искренне удивившись.

– Еще бы! – гордо парировала она. – В Сорбонне нас с первого курса заставляли ее учить.

– Тогда, возможно, ты мне поможешь с переводом?

– Попробую… Я, конечно, пропускала иногда лекции, – рассмеялась немного смущенно она.

– Очень рассчитываю на тебя, – радостно сказал я, подмигнув ей, как в старые добрые времена.

– Но где же отец мог найти дневники?

– Признаться, не знаю, – потер я подбородок. – Однако Питер обязан пролить свет на эти тайны.

– Уверена, он все нам расскажет, как только мы встретимся.

И Лисса с новым азартом принялась изучать записи. Где‑то с минуту, листая страницы, она внимательно вглядывалась в текст, заставляя меня судорожно надеяться на скорую разгадку.

– Взгляните! Вот здесь написано «permanet», – произнесла она, показывая пальцем на строчку. – Вероятно, речь идет о чьих‑то останках… Потом говорится о том, что они принадлежат человеку, который связан с истоками христианства. Также в тексте часто встречается слово «sancti», что в переводе означает «святой», – сказали мы в один голос.