Во власти выбора

Для утра в комнате было слишком тихо. Она никуда не могла уйти, потому что не любила рано выходить из дома, когда на улице слишком много народа. Лондон особенно оживлялся в час пик, когда все спешат по своим делам, и такая суматоха ее беспокоила.

Дверь в ванную комнату закрыта, но свет горел. Я слышал шум воды, но, когда позвал ее, она молчала. Тишина длилась слишком долго, и голос внутри подсказывал, что что‑то не так. Направившись к двери, я открыл ее, смотря под ноги, и тогда резкий запах ударил в нос, отчего меня начало тошнить. Белый кафель залит кровью, что стекала по руке, свисающей с бортика ванны. Я потянулся к шторке, чтобы открыть ее, но уже знал, что всю оставшуюся жизнь увиденное будет сниться мне в кошмарах.

С того дня я предпочитал душевые кабинки. Они не вызывали плохих воспоминаний, но сейчас страх вновь сковывал мои конечности. Все слишком знакомо.

Холодный пот каплями выступал на лбу, пока я подходил к закрытой двери и прижимался к ней, молясь, чтобы все оказалось простым совпадением.

– Все нормально. Она в порядке. Это ничего не значит.

Я нажал на ручку и без предупреждения зашел внутрь. Адриана стояла в душевой кабинке ко мне спиной. Живая и невредимая. Комната была заполнена паром и шумом воды, стекающей из тропического душа.

Внезапное чувство облегчения наполнило грудь и разлилось по всему телу. На секунду я закрыл глаза, но громкий крик разнесся по ванной, разрывая мои барабанные перепонки. Распахнув веки, я встретился с испуганными глазами Адрианы, прикрывающей руками свое оголенное тело. Она кричала на меня, но я не слышал ее, потому что мои глаза не переставали разглядывать ее, и я пытался осознать очевидное – она голая. В моей ванной. Прямо передо мной.

Святое дерьмо.

– Какого черта? – Адриана потянулась за полотенцем, что висело рядом с душевой кабинкой. – Отвернись! А лучше выйди!

Наконец мой первоочередный шок прошел, и я открыл рот, чтобы извиниться:

– Да, извини.

Я опешил и не сдвинулся с места.

– Перестань на меня пялиться!

И не отвернулся.

В меня полетел бутылек шампуня, пока я глазел на превосходное тело и не мог оторвать взгляд от идеальной груди, которую она пыталась прикрыть полотенцем, пока другой рукой закрывала свою нижнюю часть.

После очередного проклятия, вырвавшегося из ее рта, я наконец собрался с мыслями и отвернулся от этой идеальной картины. Но прежде еще раз окинул взглядом ее обнаженное тело, чтобы запомнить каждую впадинку на ее коже, которую мне хотелось отметить своим языком. Смуглая кожа длинных и стройных ног блестела от воды, полная грудь от частого дыхания поднималась и опускалась, мокрые волосы прилипли к спине, доходя до округлостей попки. Соски торчали. То ли от холода, то ли от смущения, а возможно и от возбуждения. Она выглядела как богиня.

Черт. Я не должен был видеть это и определенно точно не должен был так бесстыдно на нее пялиться. Я – солдат ее отца, человек, на которого возложена обязанность защищать ее, держать вдали от опасности, а не подглядывать за ней, пока та принимает душ. Черт возьми, она – дочь моего врага! Какого хрена я творю?

Я не имел ни малейшего представления, но оказался просто не в состоянии оторваться от этого зрелища. Она стояла здесь, передо мной, в моей душевой такая чертовски красивая. И я хотел ее. Я хотел ощутить на языке ее вкус, исследовать каждый уголок плоти, услышать из ее губ стоны и мое имя, пока буду в нее вонзаться. Я хотел сделать ее своей.

Проклятье. Откуда взялась эта мысль?

– Алессио, выйди вон!

Ее крик заставил меня прийти в себя и прогнать из головы неуместные мысли. Я выбежал из ванной, поправляя по пути свой возбужденный член.

Черт, я испугался, что она с собой что‑то сделает, но девушка всего лишь принимала душ.

Но ведь она могла, верно? Я не параноик. Возможно, боль из‑за смерти любимого настолько сильна, что она решит покончить с собой. Или потеря матери не позволит ей жить дальше. Возможно, самая страшная опасность для нее – это она сама. Вот о чем я подумал, когда бездумно ворвался к ней.

– Что ты себе позволяешь? – Изящные пальцы схватили меня за локоть и развернули к себе.

Передо мной были дикие глаза Адрианы, сама она, завернутая в белое полотенце, которое еле держалось на пышной груди. Стоит мне дотронуться до него и дернуть за край, оно упадет на пол, обнажая ее тело. Заманчивая идея, однако.

– Хватит на меня пялиться!

Верно, Алессио, хватит. Возьми себя в руки.

– Ты не отвечала, когда я позвал тебя, – сказал я, стараясь не смотреть на блестящую кожу, усеянную каплями воды.

– Это не повод врываться в чужую комнату, а уже тем более в ванную.

Черт. Она не собиралась облегчать мне задачу по усмирению возбуждения, скрестив на груди руки и делая ее еще больше.

– Напомню, принцесса, что это моя комната и моя ванная. – Я встал в ту же позу, подражая ей.

Адриана на мгновение замолчала, хлопая ресницами и скривившись в гримасе.

– Не называй меня так.

– Почему же, принцесса? – Я сделал шаг в ее сторону.

– Что ты делаешь? – Она опустила руки и сделала шаг назад. – Не приближайся.

– Почему? – Еще один шаг вперед, заставивший девушку прижаться к стене.

– Алессио, хватит, – ее голос подрагивал.

– Ответь на вопрос. Почему я не должен называть тебя принцессой? – Я подошел к ней как можно ближе, почти соприкасаясь с ее грудью, но при этом оставляя пространство, чтобы ей было не так дискомфортно.

– Потому что я не такая. – Ее глаза цвета леса и мха смотрели на меня с мольбой. Она – лань, загнанная охотником.

– А какая?

Не знаю, что на меня нашло, но я поднял руку, чтобы прикоснуться к ней. Адриана вздрогнула, ее тело напряглось, и она сильнее прижалась к стене позади, пытаясь увеличить между нами дистанцию. Моя рука повисла в воздухе.

– Ты боишься меня?

Ее глаза округлились и посмотрели на меня.

– Ч‑что? – Она опустила взгляд на пол. – Нет. Конечно нет.

Это ложь. Адриана дрожала как осиновый лист, мурашки покрывали влажную кожу. Да, она боялась, и это беспокоило меня. Не такой реакции я ожидал. Но тогда какой?

– Посмотри на меня. – Она упорно избегала меня, поэтому я приподнял ее голову за подбородок, нежно к нему прикасаясь. – Ты боишься меня?

– А должна? – Теплое дыхание от шепота дошло до моих губ, когда Адриана ожидала своего приговора.