Во власти выбора
Его маленькие, но сильные руки напоследок сжали мои. Убедившись, что брата увели из этого хаоса, я наконец осмелилась посмотреть на тело, лежащее в руках отца. От увиденного меня затошнило. Ноги подкосились, я упала на колени и поползла к родителям. Пальцы скользили в липкой и теплой крови, пока не нащупали холодную руку мамы. В ее груди зияли четыре дыры от пуль, глаза закрыты, словно она провалилась в сон, а на лице замерла нежная улыбка. Все такая же красивая…
– Она спасла меня, пожертвовав собой.
Если бы папа не повторил это еще раз, я подумала бы, что ослышалась. Его слова крутились в моей голове, пока осознание медленно настигало меня. Мама сохранила жизнь отцу, закрыв его собой. Моя мамочка…
Голова закружилась, из‑за давления в груди снова стало тяжело дышать. Воздуха не хватало. В глазах потемнело, все вокруг начало плыть. Папа, как и прежде, был рядом, но все тяжелее становилось различать его очертания, разбирать его слова из‑за шума в ушах. Темнота пожирала меня, но прежде чем провалиться во тьму, до меня донеслись последние слова папы:
– Увези ее в безопасное место.
Я почувствовала, как рука матери выскользнула из моих ладоней, как только меня подняли с холодного пола.
Тьма заполнила все окружающее пространство. Свежий воздух и легкий аромат леса и мускуса сменили запах крови. Это помогло мне расслабиться и провалиться в сон.
2
Адриана
– С днем рождения, Адриана! С днем рождения тебя!
Десятки гостей пели, пока я загадывала желание и готовилась задуть свечи на праздничном торте. Он выглядел невероятно: пять ярусов цвета шампанского, карамельная начинка с арахисом и крем‑чизом, украшения из живых пионов. Ими украсили и всю площадку, построенную во дворе в честь моего пятнадцатилетия.
Несмотря на особый статус, в нашей семье мероприятия подобного размаха устраивались редко – лишь в честь особых дат или праздников. Поэтому я немало удивилась, когда неделю назад мама сообщила о вечеринке.
Конечно, надвигающийся праздник и все связанные с ним хлопоты тут же раззадорили меня. Мы немедленно начали подготовку, так как времени оставалось мало. Но, глядя теперь на украшенный зал, я понимала, что мы проделали отличную работу. Шатер был оформлен в светлых тонах, по потолку и между стенами тянулась гирлянда со множеством лампочек, сервированные в общий цвет столы были украшены живыми цветами. Фотозона с цифрой «15» и моим именем выполнена в золоте, на фоне – полотно, цветом и текстурой напоминающее блестящий мрамор.
Все выглядело так, как я и хотела, поэтому со счастливой улыбкой и под крики и аплодисменты гостей я задувала свечи и принимала поздравления. Среди них бабушка Амара и дедушка Лаззаро, дяди и тети со своими детьми, приехавшие из Монцы и Неаполя, которых я не видела с Рождества, коллеги отца по бизнесу, политики, среди которых и сенатор Гильберт со своей новой молоденькой женой, несколько капитанов Каморры и, конечно же, консильери папы – Марио Кастеллано. Слишком масштабно для простого праздника, не правда ли?
– С днем рождения, принцесса! – Папочка поцеловал меня в макушку, пока мама обнимала за плечи.
Он протянул мне синий бархатный футляр. Когда гости оставили нас одних, я наконец его открыла. В нем лежала цепочка с моим именем, искусно выполненным в золоте с мелкими бриллиантами тонкой огранки. Изящно и просто – как я люблю.
– Она прекрасна, папочка.
– Под стать тебе.
Папа достал цепочку и помог застегнуть ее, пока мама любовалась нами блестящими от слез глазами.
– Ты такая красивая и такая взрослая, Իմ կյանքը.
– Будь счастлива, принцесса, а мы сделаем для этого все возможное, – сказал папа и, бросив на маму взгляд, понятный лишь им двоим, ушел.
– Сегодня вечером нам нужно кое‑что обсудить, моя дорогая. – Мама убрала выбившуюся прядь моих непослушных волос за ухо и поглаживала щеку, оставляя после себя тепло нежного прикосновения.
– Что? – спросила я, взволнованная после ее слов.
– Потом. Сейчас развлекайся, ведь это твой праздник. – Она поцеловала меня на прощание и ушла.
Но мое одиночество длилось недолго, потому что кто‑то вдруг обнял меня за талию. Семилетний Люцио вытянулся не по возрасту, но был все еще немного хиловат, отчего сильно расстраивался, ведь будущий Капо должен быть «сильным и смелым, как настоящий супергерой». Замечу, он имел в виду отца, а не Кларка Кента. Люцио подарил мне сделанный своими руками черничный кекс, украшенный ягодами в форме сердца, поцеловал в щечку и убежал к своим кузенам, поджидающим его в стороне. Он молчалив и скромен, и да, печет невероятные кексы.
Отложив выпечку на стол с подарками, я собралась подойти к кузине Оливии, но чья‑то рука остановила меня и потянула назад. Я обернулась, и от шока глаза полезли на лоб. Безусловно, вечеринка в честь дня рождения дочери Капо была важным событием для членов Каморры, но я не предполагала, что и он будет здесь.
Данте Кастеллано собственной персоной стоял передо мной в сером костюме в цвет своих глаз. Он высокий, слишком высокий для моих пяти с небольшим футов[1], поэтому мне пришлось запрокинуть голову, чтобы рассмотреть его. Двухдневная щетина покрывала щеки, ни одна прядь не смела выбиться из укладки. Как обычно, он слишком серьезен и холоден: нетрудно догадаться, что прийти на вечеринку его заставили.
Данте старше меня на три года, и если в детстве мы еще дружили, то после того, как в тринадцать лет состоялось его посвящение в Каморру, он перестал со мной разговаривать и теперь, приходя к нам домой с отцом, не обращал на меня внимания. В последнее время я и вовсе не видела его в особняке, да и на тех мероприятиях, где нам удавалось пересекаться, мы ни словом не обмолвились. Так что да, я была удивлена его появлением. А еще смущена, и чувствовала, как ярко‑красный румянец начал заливать щеки. Данте на моем празднике. Еще и прикасается ко мне.
О. Боже. Мой!
В этого не самого разговорчивого мальчика я влюбилась в свои пять, в семь уже знала, что при первой возможности мы поженимся. В десять я стала делать о нем первые записи в дневнике, а в пятнадцать – окончательно потеряла голову. Данте был центром моего внимания, детской влюбленностью, которая с годами лишь усиливалась, и сейчас, стоя перед ним, таким красивым и повзрослевшим, ноги подкашивались, а сердце вдруг остановилось. Казалось, жизнь во мне едва теплится, но превратить свой день рождения в похоронный обед было бы глупо, поэтому я собралась с мыслями и улыбнулась настолько обаятельно, насколько умела.
– Привет.
[1] 1 фут приблизительно равен 30 см.
