Воронец в снегу. Чудовище из легенд

– Но это же неправда! – воскликнула я. – Люцемцы благословлены самой Солис, они не могут нести в себе проклятье!

– К сожалению, даже мне постоянно приходится с этим сталкиваться, хотя официально я считаюсь хэйанькой, – покачала головой Лили.

– Значит, вы из Люцема? – всё‑таки я не ошиблась, посчитав, что она из наших.

– Да, я родилась не в Хэйане, – ответила она. – Мои родители погибли, когда я была ребёнком. Но господин Гуанли подобрал и воспитал как свою дочь. Вы его видели, это он встречал вас, когда вы въезжали в замок. Его люцемское имя Антоний, – а потом чуть смутившись Лили добавила. – Он хороший человек.

Значит, «усатого хозяина замка» зовут Антоний. Но это довольно странно. Меня он упорно игнорирует из‑за каких‑то там суеверий, а ребёнка люцемев всё же когда‑то подобрал и вырастил. К тому же меня всегда учили, что хэйаньцем незнакомо сострадание. Так что усатого Гуанли побудило тогда так поступить?

– Но, – продолжила госпожа Лили, с неприкрытым сочувствием взглянув на меня, – я живу среди хэйаньцев с детства и даже считаю себя одной из них. И, несмотря на это, иногда я ощущаю себя чужой. Всё же у меня остались такие же чувства, как у люцемцев, и некоторые из них донести до хэйаньцев я не могу. Они не умеют любить.

Это мне и так твердили с самого детства. Но я не знала, что ответить на слова Лили. А Флавиан, к моему раздражению, молча рассматривал один из ковров, что висел как раз напротив него. На нём три женщины играли на своих недолютнях. И чего ему на них смотреть? Он же посвятил свою жизнь Солис, о ней и должен думать.

– Но музыканты всё же у вас есть, – вдруг заговорил Флавиан.

– Да… марши, гимны, похоронные песни исполняют даже в Хэйане, но только там и тогда, где этого требуют давние традиции. Правда, – тут Лили обвела взглядом комнату, – не в таком месте, а крупных городах, в столице, например.

– Вы, наверное, нечасто там бываете, – заметил Флавиан. Со стороны могло показаться, что он спрашивает чисто из вежливости. Но я‑то знала его уже четыре года и видела, что ему важно было услышать ответ.

– Да, – кивнула она. – В последний раз почти год назад, на церемонии принятия второго имени третьего принца Циншаня. Всё остальное время мне приходится проводить здесь.

Дальше Флавиан начал расспрашивать Лили о последних событиях, которые происходили в замке. Сначала я их слушала с интересом, но потом поняла, что и половины вещей не понимаю, о чём они говорят, а всё время уточнять, что они там имели в виду, было неудобно и я, сославшись на усталость, ушла.

Сейчас со мной не было ни Фелишы, ни Виты, ни даже Джу. Такой шанс выпадал редко. И вместо того, чтобы отправиться в отведённую мне комнату, я решила немного побродить по замку. Конечно, это можно было сделать и под надзором моих служанок. Но одной же это было увлекательней и интересней! Поэтому я спустилась этажом ниже и осторожно заглянула в большой зал, а то вдруг там Равен. Видеть его мне совсем не хотелось. Но там было всего несколько слуг, которые старательно делали вид, что меня не замечают. При других обстоятельствах меня бы покоробило из‑за того, что они считают, что я несу какое‑то там проклятье, но сейчас мне это было на руку. В конце концов, будь я сейчас в Люцеме и увидь кто, что я гуляю совершенно одна, тотчас же послали бы за Витой или Фелишой, или другой моей служанкой. А так я совершенно свободно прошла через пустой зал, обеденные столы к этому времени уже разобрали и унесли.

Ещё вчера я заметила, что здесь была вторая лестница, и мне было интересно узнать, куда она ведёт. И тут я поняла, что ковёр, на котором был изображён усатый воин, чем‑то напоминающий мне хозяина замка Антония, на самом деле скрывает за собой какой‑то коридор. Понять это можно было, только если подойти к лестнице совсем близко. И я решила, что мне непременно нужно исследовать его.

В коридоре было довольно темно, так как единственное оконце, что было расположено очень высоко, почти у потолка, было затянуто промасленной тканью, поэтому поначалу я шла очень осторожно. Но после того, как я преодолела один из поворотов, я увидела, что впереди сквозь приоткрытую дверь падает тусклый свет.

Я ускорила шаг и вскоре оказалась в небольшом помещении, главным украшением которого были окно с витражом, изображающим солнце. Похоже, что раньше это было святилище Солис. Хотя и хэйаньцы, видимо, тоже использовали его как какое‑то религиозное помещение, потому что в центре святилища стоял низкий столик с курильницей в виде цветка с четырьмя лепестками, в которой дымили благовония. Но больше я ничего не успела рассмотреть, так как заметила, что в тёмном углу на коленях стоит человек. Прежде чем он обернулся, мне показалось, что это был Неро, я поспешила скрыться, испугавшись, что он меня увидит. Но, спрятавшись за первой попавшейся дверью, я поняла, что это было довольно глупо, вот так убегать, ничего плохого я не делала.

Но раз уж так получилось, то стоило сначала понять куда я попала.  У нас в Люцеме каждая комната в замке имела своё предназначение, но для чего служила у хэйаньцев именно эта, в которой я сейчас оказалась, я не могла сказать. Здесь стояла небольшая железная жаровня на четырёх выгнутых ножках и несколько низких лавок вдоль стен, и, конечно же, как и во всём замке стены были увешены коврами. Но самое главное здесь в нише с двумя сидениями было окно. Я тут же подошла к нему и распахнула ставни, чтобы впустить в помещение немного света. Я провела в этом замке меньше суток, но эта полутьма, которая почти постоянно царила здесь, начинала меня угнетать. И я не понимала, как люди годами могут жить в таких условиях. Но, возможно, мне всё же не стоило раскрывать ставни, в отличие от остальных окон это не было затянуто промасленной тканью или ещё чем иным только лишь зарешечено, и мне в лицо тут же дунул колючий ветер со снегом. Я поёжилась от холода, но всё же ставни закрывать не стала, а осторожно выглянула наружу. Внизу располагался внутренний двор, по которому сновали хэйаньцы, почти все они были в чёрных доспехах, словно ожидая, что на замок вот‑вот нападут. Нигде я не увидела ни одного слуги, только солдат. Но, в общем‑то, двор представлял собой довольно неприглядное зрелище. Снег под ногами хэаньцев, едва успевая падать на землю, тут же превращался в какое‑то серое месиво. И лишь на крышах хозяйственных построек он оставался белым.

Я поёжилась от очередного холодного порыва ветра, заметив, что скамьи у окна уже изрядно припорошены снегом, и решила, что пора возвращаться в отведённую мне комнату, а то Вита и Фелиша уже скоро начнут искать меня.

Дверь тихо скрипнула, и в комнату вошёл Равен. И почему из всех людей в замке найти меня должен был именно он?

– Вы простудитесь, принцесса Актея, – сказал он.

Я тут же поспешила захлопнуть ставни. Но из‑за того, что слишком торопилась, да и мои руки успели окоченеть, пока я смотрела в окно, и я тут же прищемила два пальца.

– Ко всему прочему, вы ещё и неуклюжая, – усмехнулся Равен. Ни один мужчина никогда не вёл себя со мной так неуважительно.

Сквозь навернувшиеся слёзы я смотрела, как он быстро подошёл ко мне, недоумевая, что он собирается делать. Он остановился совсем рядом со мной и захлопнул ставни. Здесь в нише окна, где половину пространства занимали два сидения, было слишком тесно, так что я чувствовала как исходящий от Равена тепло и запах тех самых благовоний, что жгли в святилище, и, чтобы прикоснуться к нему, мне даже не надо было протягивать руку. Из‑за закрытых ставен в комнате опять воцарился полумрак, и в глубине душе я порадовалась, что он не может разглядеть моё лицо, потому что мне казалось, что из‑за смущения у меня покраснели даже уши. Я тут же попробовала от него отодвинуться, но Равен быстрым движением руки перегородил мне путь. Я оказалась словно зажатой с двух сторон: Равеном, который и не собирался выпускать меня, и новыми для меня чувствами, которые он вызывал у меня.