Вредина для Майора

– Ага! – вздыхаю. – Магнитные бури, видимо, или Меркурий в ретрограде, и они как с цепи сорвались. – Отключаю воду и разворачиваюсь к ней лицом. –Хорошо, что с понедельника практика.

– Угу, – соглашается Еся, отпуская меня.

Молча покидаем ванную, так же молча садимся за стол в небольшой уютной кухне. Передо мной тарелка с наваристым мясным рагу и чашка дымящегося какао. Беру ложку и жадно набрасываюсь не еду. Пока не начинаю есть, даже и не догадываюсь, насколько я голодна. Готова умять не только свою порцию, но и подруге помочь. Та, в свою очередь, лишь вяло ковыряет вилкой и почти нехотя отправляет в рот маленькими порциями нежнейшие кусочки мяса.

Заметив мой внимательный взгляд, Еся оправдывается, что наелась, пока готовила, и сейчас села за стол только за компанию со мной. В подтверждение своих слов отодвигает от себя тарелку с почти нетронутым рагу и обхватывает ладонями большую чашку. Сует в нее свой нос и жмурится от удовольствия, втягивая аромат горячего шоколадного напитка.

– Точно ничего не болит? – подозрительно интересуюсь у нее.

– Да поясницу второй день тянет, – все же сознается Еся, – но это, вроде, нормально на моих сроках.

– Не знаю… – честно пожимаю плечами. – Но, если сомневаешься, сходи к врачу.

– Угу, – бубнит она, делая глоток, – у меня прием, как раз на следующей неделе.

Еся в положении. Срок – семь месяцев. Кто «счастливый» будущий папаша и где он вообще шляется, подруга не сознается. В начале учебного года без лишних затруднений оформила себе свободное посещение и в стенах университета теперь появляется раз, изредка два раза в неделю, стараясь при этом не контактировать ни с кем из однокурсников.

– У меня только ты – одна‑единственная верная подруга, – пожимает всегда плечами, стоит мне спросить, отчего такая конспирация, – остальные – лишь проходящие знакомые, и им незачем знать о моем положении.

Не перечу, но какие‑то нехорошие сомнения гложут меня. Пока не лезу в душу. С беременными вообще нельзя спорить: «мыши все съедят» – дурная бабулина поговорка, но от греха подальше не спешу ее проверять. Просто поддерживаю подругу во всем.

Часто после учебы заезжаю в гости, вот как сегодня, прикупив по пути кучу полезных и не очень, продуктов. Правда, по этому поводу Есения, свет ее, Батьковна часто ругается, заявляя, что не нищенка и в состоянии сама купить все, что пожелает.

После ужина перебираемся в комнату. Под негромкий бубнёж телевизора и за разговорами о разном незаметно пролетает время. За окном вечерняя мгла нехотя окрашивается в ночной полумрак. Небо покрывается, характерной для города, тусклой серостью, а уличные фонари отбрасывают желтые пятна света, пряча от нас мириады звезд. Даже серебряный диск луны скромно прячется за одинокими облаками, не желая соперничать с городской иллюминацией.

Лишь когда уже сложно сдержать зевоту, а глаза норовят закрыться, я бросаю взгляд на часы. Цифры беззаботно отщелкивают завершение этих суток, а время для приличных гостей вообще уже давно закончилось.

– Ой, засиделись! – спохватываюсь я, поднимаясь с дивана. –Пора‑ка мне выметаться. – И, устало улыбаясь, направляюсь в прихожую.

– Может, останешься? – предлагает подруга. – Куда ты на ночь глядя поедешь?

– К бабуле, – нахожу аргумент. – Мы с ней договорились, что я сегодня у нее ночую, а завтра мы с ней гуляем.

Обувшись, достаю телефон и через приложение заказываю такси. Вот только все они отчего‑то отказываются меня везти по указанному адресу.

– Блин блинский! – ругаюсь я, натягивая пальто. – Ладно, возле торгового центра поймаю. Все! – Тянусь к Еське, целую ее в щеку на прощание. – Я умчалась, а ты ложись спать и сходи к врачу, – назидательно напоминаю, пряча шапку в рюкзак.

– Обязательно. А ты аккуратнее там и обязательно звони мне. Спать не лягу, пока ты не позвонишь! – угрожает, сдвинув брови.

Смешная такая – пузатый грозный хомяк! Смеюсь, но клятвенно заверяю, что всенепременно буду держать ее в курсе моего передвижения вплоть до порога бабушкиной квартиры.

Оказавшись на улице, вдыхаю полной грудью стылый октябрьский воздух – чуть сырой и с нотками прелой листвы. Неспешно топаю до ближайшего торгового центра по освещенным и вполне себе многолюдным тротуарам и сама себе удивляюсь, когда отчего‑то сворачиваю в проулок, словно кто‑то толкает меня, заставляя пойти наперекор разуму и поискать приключений на свою вполне себе симпатичную пятую точку.

И куда только страх подевался? Особенно, когда впереди пусть и не многочисленная, но все же в основном мужская компания разбредается в разные стороны и по разным автомобилям.

«Настя, ты дура!» – только и успевает проорать мой разум, когда я хватаюсь за ручку пассажирской дверцы автомобиля с эмблемами популярного такси. Быстро открываю ее и, шлепнувшись на сиденье, громко диктую адрес. А затем лишь замечаю, что я не единственный пассажир данного транспортного средства.

Незнакомец смотрит на меня чуть расфокусированным и глубоко нетрезвым взглядом. Хмурится, но покидать салон не спешит, словно размышляет о том, джентльмен он или нет и как вообще в такой ситуации поступить.

В неярком свете уличного фонаря, робко пробивающемся через окна и заливающем пространство тусклым светом, черты лица моего неожиданного попутчика точно завуалированы, но даже это не мешает мне скользить нерешительным взглядом по волевому подбородку, подмечая легкую темную щетину, успевшую отрасти за день и придающую его облику некую опасность. Широкие, жёсткие скулы, четко очерченные губы, по которым так хочется провести подушечкой пальца, чтобы почувствовать контраст между впечатлением и реальностью от тепла, исходящего от них. Нос с небольшой горбинкой, как у опытного боксера или человека, не раз кулаками отвоевывавшего правду. Острый внимательный взгляд черных, как ночь в затерянном лесу, глаз. Широкий лоб и непослушный вихор небрежно уложенных волос.

От него исходят такие убойные волны харизмы, что я цепенею, как напуганный заяц. Сижу неподвижно, не моргаю и почти не дышу. Но не от страха, нет, а от чего‑то такого, что даже словами невозможно передать. От той силы, опасности и брутальной уверенности, что витают вокруг него, притягивая меня магнитными завихрениями, словно беспомощную металлическую песчинку.

Полумрак окутывает нас плотным коконом, отгораживает от мира, электризуя атмосферу, и я даже как будто слышу треск искорок взрывоопасного напряжения.

Сглатываю подкативший к горлу ком растерянности, сжимаю пальцы на ручке дверцы, но более пошевелиться просто не могу. Слова застревают где‑то на полпути от мозга до гортани, да и мозг отказывается работать, резко расплываясь в розовый кисель.

Между тем, мой нежданный попутчик медленно, но все же четко, несмотря на свое состояние, и даже практически вежливо просит покинуть салон, уступив ему тачку на правах первого, кто ее занял. Его доводы доносятся до меня, словно сквозь густой утренний туман. Я лишь слышу звуки его голоса – глубокого, чарующего, с легкой хрипотцой и повелительными нотками. Он обволакивает меня бархатной негой, берет в плен и лишает разума. И это только голос! Боже! А что будет, если он…?

«Настя! Настя! Ты совсем не о том думаешь! Выходи из машины и беги! Беги, Настя»! – прорываются сквозь туманную пелену наваждение крики очнувшегося разума.