Вторая жизнь

В Тамбов уехал, устроился на работу, жил рядом с аэродромом Тамбовского летного училища.

На велосипеде, уже осенью, ездил за город, смотрел, как Ил‑28 на посадку заходят. Каждый вечер в аэроклуб на занятия, после работы.

Рудольф Веселов, летчик‑инструктор, у нас аэродинамику вел. На первом занятии перекличка:

– Один лишний, кто? – я встал, еле дышу. – Почему в списке нет, комиссию прошел?

– Прошел, – отвечаю, а у самого сердце в пятках, Рудольф Николаевич вопросительно, глядя исподлобья прямо в глаза, спрашивает:

– Как фамилия? – а все на меня смотрят, пока еще никого не знаю.

Молодые, как я, и немолодые уже. Аэроклуб – мастера, кандидаты! В классе Як стоит без крыльев, полураздетый, самолетом пахнет, а здесь моя судьба решается. Пытаюсь объяснить, путаюсь.

– Ладно, записываю!

Записал, сижу, отпустило немного, конспектирую под диктовку. На перерыве подхожу к нему.

– Как мне быть? Что дальше, к кому?

– Ни к кому, я тебя записал, все, ходи на занятия, учись, – у Рудольфа удивленно брови поднялись. Видит, что я весь на нервах. – Ты с кем?

– Как с кем? – никак не соображу, вопрос не понял.

– Кто‑то из товарищей здесь есть?

Хороший был мужик, он меня потом возил до самостоятельного вылета.

– Да никого пока, я один приехал, специально в аэроклуб, из Волгоградской области, – отвечаю и боюсь не то сказать.

Подозвал к столу, дает голубой учебник, новенький.

– На! Не теряй, на всех не хватает.

Смотрю: «Инструкция летчику по эксплуатации и технике пилотирования самолета Як‑18А». Летчику!

Занятия, пишу, мою инструкцию соседи смотрят, завидуют. Она из рук в руки передается, слежу – как бы не ушла! Помню, какой счастливый домой ехал. Так она у меня и осталась, потом позже, через несколько лет, где‑то потерялась, а берег как реликвию, как подарок!

Спасибо тебе, Рудольф! Все мы хорошо помним своего первого наставника. Прошло много лет с тех пор, а я до сих пор его хорошо помню, и его слова и сейчас звучат у меня в ушах. Молодой, здоровый, рослый парень – школа летчиков‑инструкторов, мастер спорта! Затянется офицерским ремнем и в кабину Як‑18П, над точкой кувыркается. К соревнованиям готовились – зональные у нас в Тамбове тогда, в 1967 году проходили.

 

Масло залил, запустил, прогрел – давление в норме. Полетать надо, развлечься, погода хорошая, тихо. Посмотрел – подтеков нет, свечи чистые. Закрыл капот. Обошел, все посмотрел, сел, запустил.

Двигатель так хорошо, чисто работает – это всегда, когда проделаешь какие‑то работы. Конечно, кажется, он и так в отличном состоянии, как технарь знаю, что двигатель всегда должен быть в идеальном виде.

Вырулил на полосу, закрылки для взлета, без связи. Диспетчер старта, круга за десять километров, и, если я буду на высоте до ста метров, по своему локатору меня он не увидит. Да если и увидит, ничего страшного, если не выходить за пределы своей зоны. Ребята знают, что мы иногда позволяем себе вольности. Почти всех знаем, приходится постоянно общаться. Один приезжает, летает, сам связь ведет, его по голосу узнают – он от этого удовольствие получает. Но летать так и не научился.

Давно сам просто так не летал. На тормозах, на взлетном режиме самолет ползет и его может развернуть. Поэтому взлетный и одновременно отпускаешь тормоза, штурвал полностью на себя: самолет практически с места поднимает нос за счет обдувки руля высоты. Этот момент нужно ухватить, зафиксировать – взлет получается необычайно красивым. Кому приходилось видеть, всем очень нравилось. После отрыва отход от земли, не меняя угол тангажа, до первого разворота.

Взлетел, убрал закрылки, между первым и вторым на траверзе, сделал пару виражей, порезвился немного, разогрелся. Прошел на высоте метр над полосой, заход по всем правилам. Приятно точно выдержать глиссаду, подойти к выравниванию с таким расчетом, чтобы закончить пробег до рулежки. Убрал обороты, зашуршали колеса, зацепились за грунт, поддержал нос, добавил оборотов и до РД с поднятой носовой стойкой. Убрал газ, опустил нос, тормоза.

Зарулил на стоянку. Удовлетворение так себе, не очень, чего‑то не хватает! Простой пилотаж, а я очень бочки любил, особенно замедленные и фиксированные. В транспортной авиации этого очень не хватало. На Ан‑26 любил в кучевку между облаками походить или при взлете с обратным курсом, когда необходимо прорулить, разгонял до 150–160 и с поднятой носовой стойкой в конец полосы. Главное за полосу не выскочить. Вите это не нравилось, диспетчер пугался, подсказывал курс взлета, но они многих нас знали и номера бортов тоже. Молодые были, никак не хотели быть серьезными и солидными и хулиганили иногда как дети.

 

* * *

 

С аэродрома еду, сижу за рулем, и все какие‑то мысли в голове. Ну хоть кто‑нибудь, пожалуйста, научите меня как быть? Пустота какая‑то, самолет свой, рассчитался уже за него – живи, наслаждайся, летай! Хочу чего‑то. Грусть какая‑то, горечь; уже как‑то очень редко радуешься. Еще чем‑то заняться надо. Ну почему родственная душа женского рода не приходит? Летать не хочет? Научил, рад был бы! Женщина за штурвалом! Дочь летала – интересно было! Женщины‑летчики как‑то не так, как мужики. Мне кажется, они полет лучше чувствуют, больше поэзии, что ли. Даже в управление как‑то не этично вмешиваться, красивей они в полете смотрятся!

Здесь мне как‑то повезло: на Яках Таня Буйракова, на Мигах – Галина Олеговна Смагина. Я на Мигах первый в эскадрилье самостоятельно вылетел, но это только за счет того, что нас у нее, как у женщины, трое было, в то время, когда у всех инструкторов по четверо и пятеро курсантов.

В училище приехала на работу молодая девушка‑летчик; ко мне подошла, хочет на А‑27 полетать. В училище знали, что у нас есть такой аэроплан. Самолет нравился многим, даже иногда приезжали знакомые летчики‑инструкторы, чтобы полетать на нем. Она инструктор из какого‑то аэроклуба, муж – курсант в училище. Летала на Як‑52. Показал, особенности рассказал. Как‑то равнодушно прослушала. Посадил на левое сиденье, запустили двигатель, прогреваем, проверяем. Чувствую, она сразу, на ходу, к голосу двигателя прислушивается. Впечатлением коротко поделилась: «Приятно урчит!» В кабине тихо, можно без СПУ разговаривать.

Выруливает, сразу все делает правильно, РУД тоже чувствует. Взлетели нормально, над точкой виражи, с полупереворота заход к третьему без подсказок, полосу видит. Заходит, на посадке – молодец, все сразу схватывает. Зарулили, приятно было расспросить – немного поговорили. Конечно, не ровня и по летной подготовке, и по возрасту, но все равно уверенная, спокойная. Налет небольшой, что‑то в районе трехсот часов. Спасибо! До свидания!

Свидание потом, в семнадцатом году, на день авиации. Я на связи был, своей очереди ждал, а она над точкой «Даймонд» пилотировала.