Вторая жизнь

Мешает солнце, практически прямо в лоб, и облачность отсутствует. Местность красиво смотрится только под девяносто. После пересечения трассы необходимо довернуть влево, на восток: будет проще и солнце через час немного сдвинется вправо, не так будет мешать.

В полете никогда не бывает желания находиться сейчас где‑то в более комфортном месте: на берегу, в тени с удочкой или где‑то в баре. Сейчас ты на работе. И ждешь приятного вознаграждения за то, что сейчас здесь, в кабине и занят контролем пути, наблюдением за воздухом, за приборами, слушаешь двигатель, который тянет тебя по этой воздушной дороге. Летают сейчас мало, но где гарантия, что сейчас точно так кто‑то без связи, с разинутым ртом, может тебя не увидеть.

Наблюдал картину прошлым летом в Жирновске: услышал мощный, глуховатый рокот двигателей Аи‑24. Успел выбежать из дома на крыльцо и увидел: на высоте пятидесяти метров, прямо через город, окрашенный в какой‑то темно‑синий цвет – Ан‑26! Что это? Какие‑то смелые ребята решили похулиганить? Явно негражданские и явно не было у них такого задания. Так что, даже в наше время и на такой малой высоте, кроме птиц, можно еще кого‑то встретить в воздухе.

Чтобы быть где‑то там, сейчас мне необходимо быть здесь, наблюдать за ориентирами и постоянно через два на третий направлять нос «Бекаса». Постоянно ручкой и педалями устранять отклонения по курсу, крену и тангажу, плавно подруливая, как водитель сейчас на дороге, сидя и глядя на эту ленту из асфальта и выбоин, постоянно подруливая баранкой и акселератором. Бедняга, за шумом он не слышит моего двигателя и даже не может предположить, что сейчас перед его носом я пересекаю ему дорогу.

Он меня не видит, он занят своими мыслями, он слушает музыку, и на заправке он никому не скажет обо мне. Все это знаю я. Я могу все это наблюдать. Одно есть у нас общее: ему на трассе, так же, как и мне, приходиться следить за погодой. Ему больше, чем мне, необходимо следить за встречными, постоянно смотреть в зеркала и наблюдать попутных.

В воздухе все‑таки свободней: не заходи в зону гражданского аэродрома, в зону военного сектора, подальше обходи запретные зоны. На карте они отмечены. Я смотрю вперед, бросаю взгляд по сторонам. У меня нет необходимости смотреть на дорогу и постоянно заглядывать в зеркала – здесь я свободен. И я не волнуюсь так, как может волноваться человек посторонний, вдруг оказавшийся на моем месте. Я совершил много полетов на разных самолетах и до сих пор не потерял желания летать. Я более свободен здесь! На дороге часто бывает тесно. Я знал все это еще в детстве, и мне нравилось это всю жизнь, и поэтому летать не страшно. Летать – это смотреть и видеть. Это интересно!

Местность подо мной постепенно меняется. Справа Саратовская область, а это уже меньше лесных массивов, больше полей. Вдоль полей всегда грунтовые накатанные дороги. Чувствуешь себя уверенней – в любом месте можно произвести посадку. За время работы в авиации привык проще на все смотреть: не ждать случайных отказов. В воздухе работать, не переживать и вести себя спокойно. Свои эмоции тоже научился держать под контролем и не кидаться в крайности при каких‑то незначительных изменениях от стандартных условий. Смотри за погодой в полете, за показаниями приборов: внезапных отказов не бывает. Любой отказ, как правило, не бывает неожиданным. Есть какие‑то предвестники. Поэтому спокойно следи за работой матчасти и наслаждайся полетом!

В общем, на «Бекасе» летать приятно, он хорошо чувствуется в полете, устойчив и легко управляется. Не хватает шторок от солнца: еще один недостаток, кроме отсутствия туалета.

Мне приходится бояться солнца, то есть ультрафиолетового излучения. Через каждые два‑три года удалять новообразования на лице, которые не влияют на общее здоровье, практически не оставляют шрамов и не портят физиономию, но отравляют жизнь. Шрамы затягиваются быстро, и я давно это воспринимаю как небольшой дискомфорт. Это, я думаю, с лихвой покрывается работой, которой сейчас занимаюсь.

Летают многие и воспринимают полет таким, какой он есть на самом деле. Но многие видят в этом больше, чем работу. В этой работе что‑то отличное от любой другой деятельности человека. Мне жалко тех пилотов, которые не испытывают чувства, делающее человека свободным. А свобода и полет – это почти одно и то же. Летать – это внизу земля и оставшаяся там тень от тебя, а вверху небо и звезды – это ворота в бесконечность. В бесконечность того пространства над тобой, в бесконечность мыслей, которые сопровождают тебя всю жизнь. Любому органу нужен отдых, даже сердце отдыхает между сокращениями. Мозг работает постоянно, мысли присутствуют в нем всю жизнь, даже во сне.

Перед олимпиадой во сне решал задачу по геометрии: очень все ярко и правдоподобно настолько, что утром было желание воспроизвести все на бумаге. Не хватило времени, спешил на занятия. Постепенно все стерлось в памяти, и я лишился этой возможности в своей жизни и до сих пор жалею об этом.

Здесь я один и мне хорошо: я ни от кого не завишу. Даже диспетчерский пункт управления прохожу пятьдесят километров южнее, и диспетчер меня не видит на зеленоватом экране своего локатора. Я с ним связь не веду, и он мне не подсказывает место, и расчетное время пролета КПМ я ему не докладываю. При таких условиях полета мы не нужны друг другу. Мне не нужно заходить в облаках на посадку и мне не нужен ни «прямой», ни «обратный». Извини, что сейчас я так без тебя, в другое время ты был очень мне нужен, и я тебя просил и доверял тебе, и от тебя многое зависело. Сейчас другое время и другие правила в наших отношениях. Сейчас пилоты полностью во власти спутниковой навигации.

Скоро Лопатино, за ним дальше Русский Камешкир. Мне нужна точка между ними. Как она выглядит? При телефонном разговоре перед вылетом обещали, что площадка подготовлена: все ровно, сухо, достаточной длины и подходы нормальные. Бывает иногда: все так, все сходится, только линия электропередачи поперек площадки. А что, разве самолет под ней не пройдет?

 

* * *

 

После пересечения автострады довернул влево, взял курс на точку. Солнце переместилось назад и практически уже не мешает, но быть одной стороной лица на солнце почти два часа небезопасно. Стекло защищает кожу от ожогов, а оргстекло нет. Перед вылетом обрабатываешь лицо специальным кремом против ожогов, но все равно неприятно.

А двигатель хорошо работает, ни одного сбоя. Действительно, наверное, вся проблема была в свече.

До конечного пункта прибытия осталось двадцать километров. Точка рядом с автострадой Кузнецк – Саратов. Переключил масштаб. На карте в пяти километрах от шоссе в лесу, но рядом с населенным пунктом пустырь. На пятикилометровке он отмечен. Должно быть это и есть площадка, на которую мне нужно будет прибыть. Левее отмечена красным цветом запретная зона, поля на противоположной стороне от селения. Рядом с площадкой пруд. Конечно, на карте не все так точно, но общая картина есть и по предварительным переговорам все сходится. А пока иду по краю лесного массива. Слева на удалении трех километров граница запретной зоны. Потом узнаю, что это не ракетная точка, а заповедник, и в любом случае здесь полеты запрещены.

Удаление десять. Уже угадывается населенный пункт и просматривается что‑то высокое, при подлете вижу мечеть. Деревня татарская. На краю деревни машинный двор, справа круглой формы пруд, окруженный зеленью. На берегу бревенчатое здание – очень красивый деревянный дворец! Еще правее зеленый луг. С этой высоты все очень красиво!