Выбор воина. Хроники Сурии. Книга первая

– Нет, Ваше Величество. Потом произошло нечто удивительное. Сартийцы словно обезумели, что ли… И эти барабаны, которые начали бить и бить, грохоча над всем полем. В итоге мы очень быстро потеряли преимущество, Сарта стала давить. Потом подошли ещё пару свежих полков сартицев. И казалось, что нет числа их воинам. Наши, измотанные к этому времени ряды, дрогнули и побежали. Остановить это не смог никто.

– Получается армия Сарты была намного больше, чем мы предполагали?

– Тысяч на двадцать. Как минимум.

Королева ехидно усмехнулась и встала. Валтабин удивился, заметив, как сильно она похудела за эти дни. Медагена словно высохла и даже её великолепная грудь, сейчас исчезла в складках одежды.

Королева подошла к маршалу. Ему было стыдно смотреть ей в глаза.

– И что дальше? – спросила Медагена.

– Я отдал приказ всем солдатам двигаться в Тигрок. Там мы соберём уцелевших, оставим раненых, чуть подлечимся, восстановимся и будем разрабатывать новый план.

– План чего?

– План… План новой битвы, – маршал так и не смог взглянуть на королеву.

– Что‑то мне подсказывает, что время битв прошло… Идите маршал, я больше вас не держу.

Медагена отвернулась и замерла на стуле, который ей нашли в обычном деревенском доме. Маршал хотел было ещё что‑то сказать, но глядя на её спину, молча развернулся и вышел.

 

 

***

 

Фили пытался найти хоть что‑нибудь хорошее в происходящем. Да, они проиграли битву и множество воинов погибло. Но, возможно, теперь он попадёт в другой десяток и там, наконец, окажутся нормальные ребята? Да, они бежали и ещё долгие годы этот позор будут припоминать, но зато теперь армия в крепости и горячая еда трижды в день.

Но, не успели они обосноваться в Тигроке, как Фили понял, что новая десятка бойцов ничем не лучше предыдущей, а еда хоть и горячая, но безвкусная. Почему же ему так не везёт? И Фили всё чаще стал задумываться о том, а нужна ли ему эта война? Ведь он родом из Скливии и его предки перебрались в Вэйтоб только во время Великой войны, когда мир сошёл с ума и всё вокруг перемешалось. Отец часто рассказывал ему эту историю:

– Тогда, значится, народу померло, столько простые люди и считать не умеют. Говорят, что если бы Истинные не вмешались, не отказались, значится, от своих правил не воевать с людьми, то не разговаривать нам с тобой, Филька. Только они и спасли весь мир. Рыцари к тому моменту, значится, уже погибли, войска разбрелись, брат убивал брата, а отец сына, вот как страшно было.

– И как мы оказались в Вэйтобе?

– Мужчин из рода Стеклов не осталось. Все погибли. Мефлея, последняя значится, в роду мать. А на руках у неё два мальчонки по пять лет, близнецы значится, и три сестрёнки, вот и всё наследие. А жрать нечего. В Вэйтобе, после войны, один из герцогов выжил и сумел, значится, недалеко от Фарога, тогда ещё простой крепости, наладить как‑то хозяйство. Собрали они со всей округи скотинку, смогли засеять урожай. Ну, и потянулись к ним люди. Уж не знаю как, но Мефлея, прознала про это, собрала весь скарб и пошла. По дороге один из мальчонок, да две девчонки, погибли значится, от голода. Но остальные добрались. Так, и обосновались.

– Так мы Скливийцы? Или Вэйтобцы? А, батя?

– По крови‑то, шут его знает. За триста лет перемешалось всё, в крови, значится. Некоторые наши с тобой предки ездили в Скливию и специально оттуда жён привозили. А кто‑то брал местных, как и я взял твою мать, значится. Так что, тень его знает, кто мы теперь Филька. Но, это по крови. А по присяге мы все вэйтобцы, помни об этом.

– А если завтра начнётся война между Вэйтобом и Скливией? Ты, батя, на чьей стороне биться‑то будешь?

– Я, Фили, – отец сразу становился серьёзным, – буду биться вот за этот дом, вон за то поле, на котором ты овец пасёшь. За могилки, где и твоя мать лежит. Понял, Фили? Это пусть господа герцоги разбираются, кто кому родственник, а кому вассал. А мы, значится, простые люди. Где дом, там и родина. Понял?

И вспоминая про дом, Фили вздыхал и шёл в очередной наряд, выдерживал очерёдные шутки от сослуживцев, терпел насмешки офицеров. И всё надеялся, что, может, завтра эта проклятая война закончится и он снова окажется на своей лошадке, в поле, с книжкой в руке.

 

 

***

 

Вокруг Медагены словно образовалась пустота. Как и в первые дни войны, когда про неё все забыли. Но теперь всё было ещё хуже. Никто, конечно, прямо ничего не скажет, но она знала. Все считали её виноватой в поражении. Неважно, что она просто согласилась с планом, разработанным генералами с маршалом, и старалась не вмешиваться в их распоряжения. Неважно, что весь поход она пыталась быть вежливой и лишний раз не раздражала старого маршала, всецело положившись на его боевой опыт.

Она королева и одна несёт ответственность за всё происходящее. И перед людьми, и перед Создателем. Она виновата, что полезла командовать армией, но потом струсила и просто старалась быть незаметной. А теперь, каждый солдат в армии шепчется, что королева накликала на них беду. Многие считали плохой приметой её командование. Оставайся она в столице, они бы точно разбили сартийцев, так как план‑то был, что надо. И Медагена очень хорошо знала, что переубедить армию у неё не получится.

«И поделом», – подумала королева, вспоминая своё упрямство.

Но что делать дальше?

В столицу они отправили сообщение, чтобы те готовились к возможной осаде. Хотя разведчики пока докладывали, что армия Сарты не пытается двигаться и, видно, действительно будет ждать подкрепления.

Пару генералов, за ужином, чуть ли не прямым текстом «намекали» королеве о том, что пора задуматься о заключении мира с царём Сарты. Так думали многие. Воевать с такой маленькой армией, да ещё и морально подавленной, не имеет смысла. И королева себя не обманывала. Всё действительно было очень плохо.

Они до сих пор не знают намерений царя Сэйнама. Что он хочет? С самого первого дня нападения, он арестовал и казнил посла Вэйтоба на главной площади Бливиса, столицы Сарты, что ужаснуло множество стран.

Любые другие попытки узнать, что он хочет, через послов соседей закончились неудачей. Царь Сэйнам хранил удивительное молчание. Его армия захватила уже треть её королевства, но никто так и не знал истинных намерений сартийцев.