Взаправдашняя жизнь

Шура Шиш и семейная реликвия

 

Самые большие несчастья у моего приятеля Шуры Шиша были связаны с 1 апреля. Он служил в Ташкентском театре кукол и в этот день после спектакля актеры устраивали капустник. Сопровождались они обильными возлияниями. А пить Шура не умел.

Метр с кепкой, но зато с породистым носом, застенчиво‑вежливый, в подпитии он становился бесстрашным и агрессивным. Шиш выбирал на улице мужчин покрупнее и ставил им подножки. Как правило, это заканчивалось мордобоем. Случалось, что доставалось и тем, кто сопровождал Шуру. Зная это, мы старались пореже приглашать его на наши посиделки и следили за тем, чтобы он хотя бы не перебирал на них и не искал затем приключений.

Постепенно функция присмотра за Шурой перешла ко мне – самому сердобольному и малопьющему. В какой‑то мере такой контроль помог, и количество ежегодных мордобоев резко пошло на убыль.

 

…Ранней весной, после очередной дружеской посиделки, я сопровождал Шуру.

 

– Я обычно, как напьюсь,

Головой об стенку бьюсь.

То ли вредно мне спиртное,

То ли это возрастное,

 

– декламировал во весь голос Шура, облокотившись об ограду. Голос у него был, несмотря на тщедушную плоть, сочный, хорошо поставленный – озвучивал в своем театре в основном злодеев. Люди оглядывались. Стайка молодежи даже захлопала ему. Шиш картинно раскланялся… и поставил очередную подножку.

Зализывали раны мы уже в трамвае. После избиения у Шуры кураж обычно испарялся и ему хотелось спать. Слава богу, что Шиш жил в центре и путь к нему был не долог. Еле дотащил его до квартиры и, стараясь не глядеть в глаза жены, сдал ей благостно улыбавшегося Шуру.

– Рашит, постой, – догнал меня ее голос на выходе из подъезда. – А где его ботинки?

Шура сидел в коридоре на банкетке в грязных и мокрых носках. Ботинок не было.

– Ты где их снял, ирод? – тормошила его жена. Он только бессмысленно улыбался ей в ответ.

Начинаю вспоминать. Когда Шура ставил подножку, они на нем были. Когда мы убегали от разъяренного амбала, вроде бы тоже были. А в трамвае… Стоп! Перед тем, как войти в трамвай, он долго тыкал в дверь ключом и вытирал ноги… Снял их на остановке?

Пришлось возвращаться и проверять собственную версию. Ботинки я нашел и уже за полночь передал их жене.

Через пару дней, отлежавшись, позвонил Шура и долго смеялся над моим рассказом о снятых ботинках. А закончил разговор неожиданным предложением: “ Старик, мне жена ставит ультиматум: или я 1 апреля иду на театральный капустник с ней или с тобой. С тобой мне будет вольготней. Выручи».

Я не пожалел, что пошел на капустник. Никогда в жизни так не смеялся. И за Шишом уследил. Он не перешел критическую черту и был вполне миролюбив.

Перед самым домом Шура, дабы умаслить жену, купил задешево у припозднившейся торговки огромный букет тюльпанов.

Подходя к дому, мы увидели автовышку, с помощью которой чинили троллейбусную линию. Художественная натура Шиша враз нашла ей другое применение. С помощью убедительной купюры он уговорил водителя подогнать машину к дому. Его подняли в люльке к балкону.

Было уже заполночь, в большинстве квартир, как и в Шуриной, давно погасили свет. Шиш перебрался на свой балкон, махнул мне рукой, чтобы я шел домой.

Дальнейшие события происходили без меня. О них мне рассказали их участники. В деталях есть разночтения, но в целом дело было так. Шура решил не будить жену, а высыпать тюльпаны на ее постель. Он тихо открыл дверь и на цыпочках пошел к спальне… Вдруг вспыхнул свет, и Шура увидел перед собой …соседей – мать и сына Карагановых, живущих под его квартирой.. С ними Шиш не ладил. Пару раз их заливал, принимая ванну пьяным, и несколько раз удачно ставил подножки крупногабаритному Ерванду.

– Ты что, сукин сын, делаешь в моей квартире? – у старухи Карагановой в руке был топор. У сына гантеля.

– Извините, залез случайно, – пролепетал Шура и попытался задом ретироваться через балкон. К несчастью, он задел небольшой аквариум с золотыми рыбками, и тот разбился вдребезги. Ерванд кинулся к Шуре, но поскользнулся об одну из прыгавших по полу рыбок и растянулся во весь свой внушительный рост.

– Вай, вай, – запричитала старуха и подняла топор. Шура метнул в нее букет тюльпанов и бросился к балкону. Но путь уже перегородил Ерванд. Шиш схватил первое, что попалось под руку – фарфоровую вазу, и замахнулся на Карагановых. Те враз побледнели и сдали назад.

– Шурочка, пожалуйста, поставь эту вазу на место, – прижала руку к сердцу старуха. – Это семейная реликвия.

Шура слышал, что у Карагановых хранится дома какая‑то очень ценная ваза, привезенная еще дедом из Индии или Парижа.

– На колени! – начал куражиться Шура. И поднял вазу над головой. Карагановы рухнули как подкошенные.

– Шурочка, поставь вазочку на место и ступай к себе домой. Тебя никто не тронет, – умоляла старуха.

– Нет, – гнусно усмехнулся Шура, – зло должно быть наказано!

Интеллигентно прикрываясь ладошкой, он помочился в вазу.

– Скотина, – прошипела старуха. – Убей его!

Ерванд стремительно бросился к Шуре, пытаясь схватить вазу. Шиш увернулся, но от рывка содержимое вазы выплеснулось ему в лицо, и она выскользнула из рук…

Следующую подножку Шура смог поставить только через три месяца.

 

Март 2019

 

 

Шура Шиш и болезнь души

 

Звезду кукольного театра, неизменно собиравшего аншлаги, лучшего Карабаса‑Барабаса всех времен (впрочем, все три утверждения из разряда спорных), Александра Шиша уволили из‑за болезни души 15 января 1992 года.

– Sic transit gloria mundi, – вздохнул Шура, когда ему вручили для ознакомления приказ.

– Что еще за мунди? – обиделась замдиректора театра, которой поручили озвучить прощание с актером.

– Так проходит земная слава – это латынь, – пояснил Шиш устало и зачем–то покачал головой.