Взаправдашняя жизнь

– Всемилостивейший Володимер! – слегка запинаясь от смущения, начал Шиш речитативом озвучивать заранее заготовленный текст; красавицы и очкарики уставились на него с интересом.– Понеже труды твои во славу словесности нашего Отечества вскоре будут известны всему свету вкупе с неусыпными радениями ради процветания оного, желаю в день появления на Божий свет обрести на сим благороднейшем поприще высшую степень благополучия и славы при непременнейшем возблагодарении тебя учеными степенями и читательской любовию, токмо без ущерба для здравия твоего, за которое почту за честь поднять добрую чарку вина игристаго. И пребываю в ожидании милостивого ко мне невозбранения за вольность обращения, почитающий тебя ныне и присно, твой покорнейший слуга, Александр.

Смех, возгласы одобрения, все потянулись с бокалами чокаться с ним.

– Мой ученик, – поощрил Голубев. –Юн, но талантлив не по годам. Если будете хорошо себя вести, он вам даже споет под гитару. А поёт он почти как Муслим Магомаев, во всяком случае голос похож…

– Просим, просим, – тут же захлопали своими ухоженными ладошками филологини. Очкарики снисходительно кивнули. Но один из них все же добавил ложку дегтя: «Радениями ради – та еще тавтология».

Но Шуру, осмелевшего после принятого на ура тоста плюс бокала шампанского до дна, понесло. Начал он круто – с «Заздравной» из оперы Верди «Травиата» – по куплету на итальянском и русском языках, правда, слегка переврав слова – затем, все больше воодушевляясь аплодисментами, добрался до Галича, Высоцкого, Окуджавы… А уж «Королева красоты» Магомаева и вовсе вознесли его на недосягаемую высоту, любительскую, разумеется. Очкарики в минуты, когда певец настраивался на очередную песню, пытались переключить внимание на себя, которым привычно наслаждались на курсе, но сегодня был не их день.

Дав Шуре насладиться триумфом, Голубев все же вернул празднование дня рождения в привычное русло. А триумфатора, вышедшего на лоджию отдышаться, атаковала курившая там Настя Вербицкая. Она первая на курсе побывала замужем, первой и развелась. На яркую брюнетку с цыганистой внешностью чаще чем на других поглядывал за столом и Шиш.

– Хорошо поёшь, я кайфовала слушая. Молодец! Достоин награды, – Настя неожиданно приобняла его и ошеломила влажным вторжением губ и языка. И удивленно отстранилась от Шуры – тот совсем не умел целоваться. – Как приятно и неожиданно быть первой, – усмехнулась она и, томительно покачивая бёдрами, вернулась к столу.

Ошеломленный Шура, лишенный поцелуйной невинности, представлял в мечтах это не столь прозаично и тем более не с винно‑никотиновым послевкусием. Но легкий налёт разочарования быстро испарился. Когда начались танцы, он пригласил Настю в надежде на продолжение, о котором думал с замиранием сердца. Она лишь потрепала его по щеке. – Ты не в моем вкусе. Извини, – и отправилась курить с одним из очкариков.

В тот вечер Шура рискнул даже проводить одну из филологинь. Разорился на такси и отвез ее на другой конец города, за что был в подъезде хотя и ожидаемо, но торопливо поцелован. …А через пару‑тройку лет уже сам Голубев завидовал многочисленным победам Шиша. Так что в тот день у киоска болтался не закомплексованный недоросль, а вполне аморальный тип, всерьез раздумывающий как взять приступом очередную жертву и даже не предполагавший, какой капкан ему уготовила судьба.

К киоску в это время выстроилась небольшая очередь. И Шиш, отойдя в сторонку, упустил момент, когда произошла смена продавщиц. Когда понял это, в растерянности начал озираться в поисках пропавшей девушки. Увидев мелькнувшую вдали шатенку, бросился вдогонку, а поняв, что обознался, повернул назад и пока вертел головой, едва не столкнулся с рослой симпатичной девушкой. В киоске он разглядывал принцессу сверху вниз, при смене же ракурса появились сомнения – девушка была выше его едва ли не на голову. Это обескуражило. Но чтобы не идти на попятную, все же рискнул.

– Девушка, извините, это не вы только что сидели в газетном киоске?

– Да. Подменяла маму. А почему вы об этом спрашиваете?

– Я, знаете ли, специалист по женским прическам, – привычно начал завираться он, – а ваша мне напоминает ту, которая носила в фильме «Римские каникулы» Одри Хепберн. К тому же вы на нее немного похожи.

– Куда мне до неё! – рассмеялась девушка. –Я слышала про этот фильм и актриса мне нравится, но увы, так и не смогла увидеть эту картину.

– Так в чем же дело – устрою просмотр для вас!

– Серьезно? – девушка даже остановилась от удивления. – Кто же вы – парикмахер или директор кинотеатра?

– Берите выше, – воспарил Шура. – Девичий угодник с неограниченными возможностями!

– Тогда понятно, – огорченно усмехнулась она.– Прощайте, угодник! Это мой дом, – и она свернула к торчавшей у аллеи девятиэтажке.

– Обязательно приглашу вас на просмотр этого фильма, ждите! – крикнул ей вслед Шиш. – Только назовите номер вашего телефона или квартиры, чтоб мог сообщить вам об этом.

Обернувшись, она отрицательно покачала головой.

Шура понял, что сорвалось и, возвращаясь обратно к остановке, решил забыть о ней. Уж больно крупноразмерной оказалась девушка. Не только ростом, но и прочими излишествами не обделена – гренадёрша настоящая, а он рядом с ней… Шура на этом прервал поиск нелестных для себя сравнений, поскольку вдали показалась вожделенная маршрутка.

А через час ему неожиданно захотелось вновь увидеть её нежное лицо с легким восточным мотивом, зеленые глаза с ироничным прищуром, поглядывавшие на него сверху вниз, и, естественно, бюст, туго распиравший блузку. «На штурм!» – почти по‑орлиному проклекотал он, испугав дремавшего на диване кота Брысика, и взялся за телефон, чтобы узнать где можно посмотреть вместе с ней «Римские каникулы». Для уточнения – поиск велся Шурой до появления в Ташкенте интернета и даже видеомагнитофонов. И был у него лишь один шанс из ста, может, два…

Среди его знакомых числилось с пяток тех, кто хоть каким‑то боком был связан с кино. Третий оказался самым информированным – подсказал, что в Доме знаний, культовом центре ташкентских киноманов, есть приличная фильмотека и, скорее всего, в ней присутствует копия «Римских каникул». Так и оказалось. Дальше было проще – по письменной просьбе Союза журналистов, где заправлял отец Голубева, разрешили устроить для газетчиков «спецпоказ фильма с целью повышения культурной осведомленности журналистов с достижениями мировой кинематографии». Просмотр назначили на субботу, то есть через четыре дня

Два дня Шура безрезультатно пытался выследить незнакомку у ее многоподъездного дома. Отчаявшись, за день до сеанса, рискнул написать ей письмо с приглашением и вручил через окошко киоска матери.

– Это что? – удивилась та.

– Приглашение на фильм для вашей дочери в Дом знаний, – не соврал Шура. Будущая теща ему понравилась – тоже миловидная и с таким же приятным прищуром, как у дочери

– Кто приглашает? – Малоразмерного подателя письма она явно в этой роли не рассматривала.

– Союз журналистов, – полусоврал Шиш.

– Хорошо, передам. Она сегодня приезжает с соревнований, – подошедший покупатель газет избавил Шуру от дальнейших вопросов.