Взаправдашняя жизнь

– Да у Люси из фармацевтического, – не заметил иронии Шиш. – У неё в прошлом году муж умер. Случайно встретились в кафе. Потом к ней. А тут Мура… Нюх же у неё! Бог с ним, с окном – за мой счет вставит. И колеса мне заклеят. Но как мне теперь дома показаться? Убьет же. А у меня завтра премьера, выходить надо кланяться. И я тут вылезаю с синяками. Последний раз она мне обещала и вовсе выбить зубы!..

Жена Шуры была весьма миловидной особой, но отличалась гренадерскими излишествами, особо выигрышными рядом с субтильным супругом, служившем в кукольном театре. Носила она красивое татарское имя Венера, фамилию мужа отказалась брать наотрез и осталась Муратовой – Шиш сократил ее до Муры. Слыла дорогим адвокатом, почти не проигрывала дела, за которые бралась – поэтому‑то наш друг первым из нас обзавелся личным автомобилем. Могла и романс сыграть и спеть (на два голоса и в четыре руки за фортепьяно они с мужем просто всех очаровывали), но владела и феней по долгу службы, и приемами рукопашного боя. Так что угроза расправы была более чем неотвратимой.

– Шура, успокойся! Вот, садись со мной рядом, – придвинул ему стул Старик. Полным титулом он величался вообще‑то Олегом Валерьевичем Роговым. Был не только намного старше нас по возрасту, но и отличался энциклопедической образованностью и старомодными манерами. Работал в известном издательстве, к нему всегда стояла очередь из авторов, стремящихся заполучить его в редакторы. Мог и отказать иным без объяснений, почему не берётся довести книгу до ума. Но такие в последнее время и сами его избегали. Присутствие Рогова всегда создавало в нашей компании особый уют, при нем любому вошедшему без лишней суеты он умел определить место, протянуть рюмашечку и задумчиво выслушать. И дать дельный совет.

– Олег Валерьевич, дорогой, как мне быть? Посоветуй… Ты же знаешь, как я люблю Мурку. Но мне и жить хочется. Вдруг убьёт? А завтра премьера!

Мы сгрудилась вокруг Старика. Начали предлагать варианты спасения. Самый глупый – не являться пока домой – был сразу отвергнут. Самый беспомощный – упасть на колени и вымолить прощение – тоже. Как впрочем и тот, чтобы пойти всем вместе и побожиться, что Шура был с нами, а припарковался на улице случайно, когда закончился в автомобиле бензин.

– Стоп, в этом что‑то есть! – поднял указательный палец Старик. – Предлагаю несколько изменить сюжет – автомобиль у Шуры был взят на время кем‑то из вас. Для особой надобности. Может быть, даже для того, чтобы охмурить даму.

– Кто рискнет в этом признаться? – задумался Голубев. Он тоже опасался своей жены.

– Здесь и думать нечего – у кого есть водительские права. А они только у меня и у Шуры, – молвил Чернозёрский. – Но мне не хочется. Если всплывет тема блуда, а Мура обязательно проболтается, моя Валерия устроит мне жизнь хуже, чем в концлагере.

– Нам надо срочно спасать Шуру от ожидаемого мордобития, а тобой мы потом займемся, – вмешался молчавший Саша Айнберг. – Согласен спасти друга?

– Придется вас, безлошадных, послушать, – кивнул Чернозёрский. – Но тогда поход за водкой отменяется.

– Боже, как он мелок! – вздохнул Голубев.

– Семён, тебе все надо тщательно продумать, Венера девушка серьёзная, за адвокатскую практику много чего поняла, поэтому с ней надо ухо держать востро, чтобы не проколоться и не подвести нашего друга, – посоветовал ему Старик.

– Все нормально, – отмахнулся тот. – Я прямо сейчас позвоню ей, если что не так – можете мне подсказывать

Он набрал номер квартиры Шиша, но трубку никто не поднял. Позвонил в адвокатскую контору – ответила сама Мура. Телефон Старик переключил на громкую связь.

– Венера, милая, нужна твоя помощь, – запел Чернозёрский в трубку. – Я взял у Шуры твоего машину на пару‑тройку часов, моя в ремонте. Надо было срочно кое‑какие дела на колесах решить, но вот незадача – я не заметил, что бензина в обрез. Заглохла. Машину на Герцена оставил, вернулся с канистрой, а там кто‑то окно рядом в доме разбил, скандал назревает, а у автомобиля все колеса исколоты. Все четыре колеса! Надо срочно Шурку найти. Придется машину эвакуировать. Звонил домой, его там нет. Где он?…

Мы, слушавшие как лепит легенду Семён, одобрительно кивали – молодец! Но Старик был задумчив.

– Так это ты машину оставил на Герцена? – переспросила Мура. – Не врешь? А я подумала, что Шурик там ****ует, вот и исколола ему колеса, а его шалаве разбила окно.

– Ой, зря ты это сделала, – хихикнул Семён. – Хозяйка дома вернулась из магазина и очень расстроилась. Милицию хочет вызвать!

– Не надо про милицию, скажи ей, что сам вставишь стекла, – прошептал Шиш.

– Ладно, Венера, не беспокойся за последствия, скажу хозяйке дома, что случайно из‑под колес автомобиля камень вылетел. И сегодня за мой счет ей вставят стекла, – исправился Чернозёрский. – Но как мне Шуру‑то найти?

– Попробую отыскать, – пообещала Мура. – Или он, или я перезвоним тебе. Но куда? Ты сейчас в редакции, у Голубева?

– Да, пока я здесь, но минут через 15 поеду на Герцена, вызвал туда эвакуатор.

Все облегченно вздохнули, Старик разлил водку, мы чокнулись – пронесло!

Обычно после третьей рюмки по нашей просьбе читал свои стихи Айнберг. Он был настоящим поэтом, не только издавал свои книги, но и многие из его творений мы знали наизусть.

 

…Люблю я последние дни сентября.

Скрипичным оркестром охваченный город.

Люблю эту свежесть и ясность погоды.

Природа спокойно уходит в себя.

 

Уходит… Как мало уверены мы

что все возвратится к нам после зимы.

В последних туманах скрипят флюгера.

Любимая, осень стоит у двора.

 

Она в догоранье короткого дня.

Прощаньем овеяны кроны и лица.

Все шепчет «прости» и не может проститься.

И женщина горько целует меня.

 

Мы вновь выпили, одобрительно хлопая по плечам Айнберга.

– А что? Весьма неплохо, – первым откликнулся торопыга Чернозёрский, сам писавший стихи. – Это о настоящем чувстве, а мы тут разруливаем ситуацию с элементарным недержанием либидо. В жизни одно, в стихах другое.

– Это у тебя другое, – не согласился Айнберг.

– Не скажи, – запротестовал Шура. – Меня после каждого левака наоборот к жене больше тянет.