Взаправдашняя жизнь
– А меня на новые приключения, – осклабился Чернозёрский. – Вот рассуди, Старик, у кого из нас любовь настоящая? Да и есть ли она вообще в жизни? Ты после смерти жены уже лет пять живешь один. И не заметно, чтобы тебя к женщинам тянуло. Или дал зарок?
– Ничего я не дал. И вам не судья. Любовь в разном обличие бывает. Мне повезло, что я свою Татьяну встретил. У меня после неё никого не было. И не будет. Я до сих пор с ней по ночам разговариваю… В этом, наверное, суть любви – если даже при жизни не наговорился с ней… Очень хорошо ты, Саша, написал о расставании, – проговорил Старик враз осипшим голосом. – Особенно про то, как мало уверены мы, что всё возвратится к нам после зимы….
Мы переглянулись и замолчали. Рогов скрывал от нас, что давно и тяжело болеет.
– Вот что меня тревожит: почему Венера как‑то походя уточнила где ей найти Чернозёрского? – Олег Валерьевич прервал затянувшееся молчание и задумчиво оглядел всех нас, словно надеялся на подсказку. – Что‑то в этом…
Он не успел закончить – в кабинет ворвалась Мура. Выдернула стул из‑под опешившего Семёна и хряснула им по Шуре. Тот улетел в угол и, вскочив, тут же схватил подшивку газеты, чтобы защищаться от ударов разъяренной супруги. Первыми к своему удивлению выскочили из кабинета мы с Голубевым, за нами Чернозёрский, следом Айнберг вытащил Старика, желавшего спасти Шуру от расправы…
– Хотел от меня спрятаться, сволочь! – кричала Мура на всю редакцию. – Да я твой змеиный шёпот в трубке сразу уловила! Убью!…
На следующий день супруга Шуры все же была на премьере в кукольном театре. И даже, говорили, поощрительно аплодировала ему: Шиш, несмотря на душевные и физические травмы, замечательно сыграл роль Карабаса Барабаса.
…A Старика похоронили весной, рядом с супругой, как он и хотел.
Октябрь 2020
Шура Шиш и маленький народ
До тех пор пока мой приятель Шура Шиш не купил себе автомобиль, он испытывал классовую ненависть ко всем, кто владел этим вожделенным для него движимым имуществом.
– Ну, почему простой советский человек не может купить автомобиль? – вопрошал он обычно после третьей рюмки. – Какой‑нибудь америкос или грек, не говоря уже о датчанах и прочих шведах, запросто приобретают колеса, а мы, русские и еврейцы, хохлы и прочая татаро‑мордва не можем себе это позволить. Почему очередь на автомобили на годы, и попадают они в лапы кому угодно, только не нам, нормальным ребятам?…Я не антисоветчик, но скоро им стану, – угрожал он непонятно кому…
Владельцев автомобилей Шиш презирал каждым граммом своего тщедушного жилистого тела, самой выдающейся частью которого был породистый нос. Он придавал очень милому и интеллигентному Шуре, актеру кукольного театра, вид наглый и задиристый. Но таким он становился только после трех рюмок водки. Я уже описывал приключения Шиша, любившего принять на грудь и после этого ставить подножки прохожим. Причем он всегда выбирал мужчин покрупнее – мстил за свой малый рост. И успокаивался, если получал хорошую взбучку.
В подпитии Шура ставил не только подножки. Любил вариации. Помню: как‑то встали мы из‑за опустевшего стола и куда‑то гурьбой направились. Шиш, до этого мирно напевавший под нос, вдруг неожиданно вышел на проезжую часть и начал плевать в приоткрытые окошки пролетающих мимо автомобилей. При этом достиг такого совершенства, что даже стал попадать в цель. И тут подкатывает очередная жертва. Автомобиль резко притормаживает, из окошка выставляется увесистая волосатая ручища и наносит ему звонкую оплеуху. Удар был усилен инерцией движения машины. Шура упал как подкошенный. Очнулся он уже миролюбивым: «Вот сволочи, проходу от них нет!»
Больше с автомобилистами Шиш не связывался.
И вдруг Шуре несказанно повезло. Его бабушка в лотерею выиграла автомобиль. И решила презентовать его внуку с непременным условием, чтобы он возил ее по первому требованию.
Шиш в первые дни целовал своей бабке руки. Затем начал жаловаться на криворуких мастеров отечественного автопрома. И вместо того, чтобы везти старушку на рынок или в поликлинику, демонстративно поднимал капот и начинал под ним копаться…
Бабушка, отличавшаяся ехидным и зловредным нравом, приобретенным в ОБХСС, где она полжизни боролась с расхитителями социалистической собственности, тут же завела по примеру футбольных судей большую желтую карточку и стала показывать её внуку при любом немотивированном отказе. Причем апелляции Шуры совершенно не принимались ею в расчет. Все эпизоды с отказами она записывала на оборотную сторону карточки, чтобы не забыть. Шиш как‑то попытался её стащить, но старушка предусмотрительно дублировала сей кондуит и за кражу вписала ему очередной минус. Десять минусов обозначали для него катастрофу – бабуля обещала изъять автомобиль и продать его.
Шиш конфликтовал не только с собственной бабушкой. У него вообще с покупкой автомобиля стали портиться отношения с людьми. Приходилось отказывать не только бабке, но и соседям, друзьям, докучавшим просьбами подвести, увезти, подбросить… Ведь личный автомобиль в те времена все‑таки был редкостью. А Шура слишком долго был безотказным, и люди к этому привыкли…
– Мне больно тебе отказывать, но, чесслово, не могу… у меня репетиция, спектакль, карбюратор засорился, – кто‑то верил этим версиям, кто‑то затаивал обиду. А пара соседей, которым Шиш предложил деньги на такси, чтобы только их не подвозить, и вовсе с ним порвала отношения. В общем, прежде безотказный Шура страдал хотя и не безмерно, но эпизодически.
Был только один человек, которому ни днем, ни ночью он не мог отказать – Рэма Алисова, служившая в том же театре. Ее вкрадчивый голос и выдающейся красоты бюст сводили его с ума уже лет пять. Любовь Шурика была почти безответной. Рэма была девушкой строгого воспитания (неслучайно ее излишне политизированные родители дали редкое имя – Революция, Электрификация, Механизация, Автоматизация) и наотрез отказывалась от любых внебрачных поползновений поклонников. Она была трижды замужем, но ни один из ее мужей больше 100 дней не мог с ней прожить. Что‑то останавливало и Шуру от развода с женой, чтобы сойтись с Рэмой. Мы, его друзья, из‑за деликатности не углублялись в столь тонкие материи.
В один из безмужних периодов Рэма позвонила Шишу.
– Шурик, меня пригласили на свадьбу. Там будет один из нужных мне людей – художественный руководитель ансамбля. Он обещал меня взять в свою новую программу. Это шанс, ты понимаешь?! От него зависит моя карьера певицы. А из моих знакомых только у тебя приличный автомобиль. Поэтому ты обязан со мной пойти…
– Когда подать автомобиль? – обалдевший от счастья Шиш даже не дослушал конца фразы.
Это была не первая попытка Рэмы прорваться на сцену. Все прослушивания кончались для нее уклончивыми отказами. Хотя она пела очень даже неплохо. Но злые языки утверждали, что проблема не в голосе, а в том, что гордая Рэма не ложится в постель с нужными людьми. Эта сфера и в советские годы не отличалась пуританскими нравами.
…В урочный час, с часовым, как водится, опозданием, обворожительная Рэма и Шиш, в бабочке умопомрачительно бордового цвета, вступили в зал, где уже вовсю гуляла свадьба.
