Я – сестра Тоторо
– Пап, тебе помочь?
– Кроль! – Оборачивается. Взмок весь, хуже чем на тренировке. Но, кажется, он мне рад. – Видишь забор? Там конюшня, люди должны быть. Беги, позови кого‑нибудь. Скажи, пусть несут, что у них там: лопата, вилы, грабли! Сбить надо!
И показывает наверх, где всё выше и выше обугливается и плавится плёнка и валит дым.
И я снова бегу.
Забор, забор, чёрные прутья. А вот и калитка!
Заперто.
– Эй, люди! Есть кто‑нибудь?!
За забором идиллическая картинка: какие‑то домики, вдали – загончик, клетки с кроликами, воробьи летают, клюют что‑то с земли. Как будто в ста метрах отсюда пламя не поедает белый купол. Не валит в небо дым, и папа не прыгает на куски обугленной плёнки. Один!
– Есть кто живой?! Пожар!
Если честно, я терпеть не могу кричать. В смысле, привлекать к себе внимание. Я себя в таких случаях так чувствую – ну, как будто я совсем маленькая и мне очень страшно, и никто‑никто мне не поможет. Я один раз, когда мы с папой в лесу были, заблудилась, так даже не смогла «ау!» крикнуть. Просто бегала там, пока не услышала, что он меня зовёт, а сама ничего сделать не могла.
Но тогда – это давно. А сейчас совсем другое. И делаю я это не для себя.
– Помогите! Пожар! – ору и хватаюсь за решётку, трясу калитку изо всех сил, так что забор начинает гудеть. Если там кто‑нибудь есть, он точно должен от такого проснуться.
И правда: выскакивает из дальнего домика заспанный мужик, смуглый, темноволосый и лохматый.
– Э, что случилось, а?! – кричит с акцентом.
Будь всё по‑другому, я бы его обязательно испугалась. Но разве я бы стала так себя вести, будь всё по‑другому?
– Пожар! Шатёр горит! Мой папа там!
– Пожар? Какой пожар? Что гори… – Но оборачивается и видит сам – столб чёрного дыма в синее весеннее небо. – Ва, алла! – Хлопает себя по ляжкам и аж приседает. – Пожар!
А то я вру.
– Палка нужна! И грабли! Или что у вас, вилы? Есть вилы?
– Вилы? Ах, вилы! – Мужик убегает куда‑то за домик и возвращается с вилами и лопатой. Отпирает замок и бросается в лес, к шатру.
– А мне?! – Кидаюсь за ним.
– Э, девочка, не мешай! – бросает не оборачиваясь.
Это я – не мешай?! Да у меня там папа!
Но мы уже выскакиваем к шатру.
Огонь выгрыз в нём приличную дыру. Папа, маленький и какой‑то отчаянный, стоит внизу и пытается с ним бороться. Точнее, он не стоит, он прыгает, он нашёл длинную палку и сбивает горящие куски, но плёнка тлеет всё выше и выше, так что папа собьёт в одном месте – а оно ползёт дальше. Как будто бы он сражается с драконом, а у того вместо одной головы отрастают две новые.
– Ва, алла! – Дядька снова приседает, но уже не хлопает себя: руки заняты. Подбегает к папе и начинает с ним вместе сбивать огонь вилами.
Но хоть вилами, хоть палкой – это всё одинаково бесполезно. Это даже мне понятно: огонь не достать, сожрёт он сейчас всю плёнку.
И тут папа бросает палку, пролезает внутрь и карабкается по металлической конструкции, которая держит шатёр!
Дядька аж крякает, глядя на него, но папа уже высоко.
– Вилы! – кричит оттуда, и дядька протягивает их наверх.
