Запрет
– Возможно, завтра меня Геннадий Иосифович окончательно выпишет.
– То, что говорит врач, я сам знаю. Я тебя спросил о другом.
О чем другом?!
– Нормально я себя чувствую! – с вызовом бросаю ему в ответ.
– Дерзишь – значит действительно приходишь в себя. Иди, свободна. – Так ни разу и не обернувшись, указывает мне этот человек, что делать.
Эх, взять бы в руки что‑нибудь тяжёлое да как врезать ему по темечку!
– Чего медлишь? Освободи кабинет, у меня дела.
Не сдержавшись, топнула ногой! Да что же такое, как он со мной разговаривает!
– Зачем привезли сюда? Могли бы отвезти в «скорую», и дело с концом! Не надо было ждать, пока я выйду! Я не нуждаюсь в милостыне, наши больницы ничем не хуже той «тюрьмы», в которую вы меня заточили, – я, конечно, утрирую называя просторную комнату со всеми удобствами – тюрьмой, но его тон очень меня задел.
– А я и не подаю! Как только выздоровеешь, выставлю из дома в том, в чем пришла.
Глава 7
– Да пожалуйста! Я и не просила меня вытаскивать из отделения! И если что, я не считаю, что вам что‑то должна! Учтите!
Никакой реакции.
Да что же он непрошибаемый‑то такой! Горделивый истукан!
– И не я вас собиралась обмануть с ценой товара, а старший менеджер магазина. Сверху поступило предупреждение, что приедет ВИП из ВИПов, вот и увеличили цену на двадцать процентов. А вы всех собак на меня… а я ведь только исполнитель.
Вновь ноль реакции. Обошла диван и встала со спинки. Руками схватилась за мягкое изголовье, сжимая его и набираясь смелости.
– Сначала ведете себя со мной как с человеком второго сорта, – выдаю, надеясь вызвать эмоции или хотя бы чуточку уважения, чтобы повернулся ко мне и разговаривал как с человеком! – После приезжаете ко мне на работу, меня увольняют и отправляют в отделение полиции. Оттуда вы же меня и освобождаете, а потом выхаживаете после болезни, а теперь вновь грубо гоните! Что вы за человек?! – в сердцах повышаю голос. – Почему совершаете такие поступки, которые не поддаются элементарной логике? Я не понимаю! Объясните! Я требую!
В кабинете повисла давящая, обманчиво мирная тишина.
Понимая, что ничего не смогу добиться от этого человека, отвернулась и подошла к дверям. Не буду дожидаться завтрашнего дня. Уеду сейчас! Мы в городе, а значит, такси поймать не проблема. Да и время позднее. Наверное, Полина уже в общаге. Попрошу ее заплатить, потом с ней рассчитаюсь.
Берусь за ручку двери, но все же не выдерживаю и произношу:
– Я вам ничего не сделала, чтобы вы со мной так разговаривали и тем более поступали! – говорю негромко, но твердо. Надоело чувствовать его превосходство над собой! Мы люди, и мы равны! Даже если у нас разное материальное положение!
Открываю дверь и замираю, услышав позади себя звук. Обернувшись, наблюдаю, как Кай Викторович резко отворачивается от окна, пересекает расстояние между нами за секунды и, схватив меня за плечи, припирает к стенке!
– Ты не понимаешь! – рычит мне в лицо. – Я говорю: свали, исчезни, испарись из города! Иначе я нарушу запрет, и тогда тебе точно конец, теперь понимаешь?
Мой пульс зашкаливает, этот человек пугает меня, мне страшно. В ужасе совсем перестаю что‑то понимать.
Еле лепечу:
– К‑ка‑к‑кой запрет? Вы… о чем?
Пелена злости сменяется недоверием…
– Тебе что, родители про меня не рассказывали?
Задумавшись, в устрашающих данных обстоятельствах силюсь вспомнить хоть что‑то, хоть один раз услышанную в нашем доме фамилию Снежинский. Но нет, память абсолютно чиста и никак не может воспроизвести тот момент, когда в семье упоминали о Кае Викторовиче.
– Нет, – уверенно верчу головой. – Быть может, вы обознались, – внезапная мысль осеняет меня, – и спутали с кем‑то? Так бывает. Ведь правда?
Ну же, пожалуйста, скажи, что это так, и тогда все забудем, как страшный сон!
Уж я так точно постараюсь не вспоминать этот кошмар…
На его лице отражается сомнение, он смотрит на меня, мечется, в глазах вижу его терзания, внутреннюю борьбу… Жесткий и бескомпромиссный или справедливый и адекватный?.. Кай не знает, какую сторону выбрать, а после спрашивает:
– Ты – Тараканова Майя, мать – Стелла, отец – Олег, правильно? Приехала из Зеленогорска?
Все надежды, построенные мной за секунды его сомнений, что все ошибка и я не тот человек, с которым ему надо возиться, сводить счеты, рухнули в один миг, когда он произнес свой вопрос. Ведь все, что он сказал, полностью соответствует действительности.
Он читает положительный ответ в моих глазах и, встряхнув меня, отталкивает. Чувствую себя какой‑то прокаженной, настолько он брезгливо это сделал. Слезы брызнули из глаз, я резко отвернулась от него и побежала в ту комнату, которую отвели мне. Хочу спрятаться, скрыться от этого ужасного человека, который постоянно унижает и издевается надо мной!
Наконец достигнув желанной комнаты, врываюсь туда и бегу к кровати, сил уже нет, падаю на нее и, не сдерживаясь больше, реву в подушку, бью ее рукой, утыкаюсь лицом и вновь плачу!
Да сколько же можно так надо мной издеваться?! Я что, похожа на грушу для битья?! Захотел – отправил в тюрьму, захотел – вызволил из нее! Герой, блин.
