Запретные дали. Том 1
В больной голове Себастьяна завертелись разного рода скверные ругательства, касаемые завидного положения «строгой врачебной интеллигенции», с ее громко шуршащей шоколадкой, а также все той же ненавистной лампы, но это мало чем помогало, да и руки‑ноги продолжало выкручивать с неимоверной силой. Правда, Себастьян немного радовался тому, что хоть сорванная на прошлой неделе спина уже практически не чувствовалась, да и тупая боль в левом боку отступила на третий день, так называемого «легкого труда», про который Патрик резко забыл, а скорее всего, просто откровенно начихал на «строгие врачебные предписания», отправив Себастьяна «выздоравливать» в поля за самой тяжелой работой.
– «Будь Артур жив, то я бы сейчас горя не знал! – подумал про себя Себастьян и завистливо глянул на высокий растрепанный силуэт, – Да когда же ты отлипнешь от своей бесовской книги и от бутылки, Черт ты эдакий?!»
В этот момент «Черт эдакий», сделав очередной глоток, внезапно отлип от своей «бесовской книги» и встал с насиженного места.
Себастьян с ужасом понял, что наступило время «бурной мыслительной деятельности», озвученной бесовским громогласием и подкрепленной нарочито громким цоканьем звонко чеканящих шагов.
– «Ты когда‑нибудь угомонишься?!», – сердито подумал про себя Себастьян, болезненно ворочаясь с боку на бок и жалобно пискнул, – Мартин, имей же совесть!..
В ответ на это Мартин смерил Себастьяна таким ярко вспыхивающим бирюзовым взглядом, что тот невольно замолк, резко обретя рьяный интерес к офтальмологии.
– Ну, – произнес Мартин, кровожадно потирая руки, – и чегось у нас тут?
С этими словами он бесцеремонно скинул с Себастьяна одеяло и принялся властно прощупывать тому взвывающие руки‑ноги.
– Ты чего?! – испуганно закричал Себастьян, протестующе затрепыхавшись.
– Да не ори ты, бестолочь истерическая… – заговорщическим тоном шепнул Мартин, – Не боись, не изнасилую… Может быть…
Он вновь одарил Себастьяна ярко‑бирюзовой вспышкой страшных глаз. Себастьян моментально замер, поджав уши и потеряв, на всякий случай, былой дар смелого красноречия, занял испуганно‑выжидающую позицию.
– Перенапряженьице у тебя, дружочек. Мышечное и нервное. – вскоре вынес свой строгий врачебный вердикт Мартин и оживленно хлопнул ладонями, – Что ж, будем устранять!..
Себастьяну откровенно не понравилось, что «строгая врачебная интеллигенция», закинувшись ломтиком шоколада и очередным глотком вина, принялась упорно возиться в своем медицинском саквояже.
– Мартин, Мартин, – испуганно запричитал Себастьян, – ты это… поостынь… Хорошо?..
– Готов работать в любое время дня и ночи! – артистично парировал тот и принялся чем‑то растирать себе руки.
Себастьяна не на шутку перепугал рабочий настрой явно подвыпившей «строгой врачебной интеллигенции».
– Ну не после же бутылки вина!.. – укоризненно заявил он.
– Могу работать в любом состоянии! – невозмутимым тоном произнес Мартин, – Подумаешь, бутылка вина! Сущие пустяки!.. А ты попробуй‑ка посля шести бутылок шампанского, пяти милых дам и бессонной ночи, ась? Когда корнцанги в глазах расплываются и в дрему тянет! Вот это, право, тяжеловатенько, но зато полнейшее спокойствие…
Тут он с неописуемой гордостью принялся рассказывать о своих пьяных врачебных подвигах, смело заявляя, что под алкоголем все идет в легкую, и, стремительно приступил к пополнению коллекции тех самых подвигов, перепугав вусмерть Себастьяна прикосновением внезапно обжигающе‑огненных рук.
Вдоволь навыкручивая Себастьяну руки‑ноги, Мартин озадаченно захлопал длинными изогнутыми ресницами и уставился на того с озабоченным видом.
– Не легче ведь? – поинтересовался он и, получив вместо внятного ответа сердитый стон, сбросил на пол одеяло и бесцеремонно стянув с Себастьяна ночнушку заявил в слащаво приказном порядке, – Давай‑ка, дружочек, носиком в подушку…
Хоть Себастьян совершенно не горел никаким желаем, идти на поводу разошедшейся не на шутку «строгой врачебной интеллигенции», но все‑таки понимал, что с пьяными лучше не спорить и безропотно подчинился. В тот же миг Мартин принялся усердно прощупывать ему хребет. На это «пьяное усердие» кровать тотчас же среагировала громким скрипом.
– Не, – усмехнулся Марин, продавливая спину Себастьяну под мелодичный скрип кровати, – ну это ни в какие ворота!.. В борделе койки и то тише скрипят!..
Вдарившись в несуразные воспоминания о бордельных койках и посмешив себя еще немного мелодичным скрипом, подвыпившая «строгая врачебная интеллигенция» ненадолго озадачилась вопросом о каком‑то прощелкивании и, плюнув, принялась пребольно прищипывать Себастьяну мгновенно взвывшую спину.
– Не боимся меня!.. – послышался заверительно‑лукавый голосок, – Я делаю сильно, но нежно…
Однако данная «сильная нежность» оказалась какой‑то чересчур сильной. Болезненно взвизгнув, Себастьян внезапно ощутил, как руки‑ноги вдруг зажили собственной жизнью.
– Эти судороги есть освобождение от чрезмерного мышечного перетруживания, – тотчас раздался самоуверенный тон, – у вас полдеревни подобным недугом страдает. Вот и твое тело по вечерам вопит, мол, хватит, хозяин, дай передышку!.. Quod caret alterna requie, durabile non est (лат. Что не чередуется с отдыхом не бывает продолжительным)!..
– Да когомоту там! – воскликнул Себастьян стремительно немеющим языком и испуганно ойкнул, ощутив мгновенную парализацию.
– Сейчас отойдет, – послышался участливо‑лукавый тон, – обожди маленечко… Может тебе водички, бестолочь истерическая?
Себастьян отрицательно замотал внезапно взмокшей головой и попробовал пошевелить онемевшими пальцами, вызвав тем самым ехидный смех сверху с возобновляемым выкручиванием, закручиванием и сминанием испуганно онемевшего тела.
Поиздевавшись вдоволь, Мартин, наконец‑то, предоставил Себастьяну щедрую возможность в одиночку разбираться с напрочь отказавшими конечностями.
С горем пополам Себастьяну все‑таки удалось восстановить безжалостно отнятую подвижность, а заодно и на собственной шкуре понять, как «дурная башка рукам покоя не дает». С неописуемым облегчением он тихонько выдохнул, поспешно оделся и на всякий случай прикинулся мертвым, однако данная хитрость не остановила «строгую врачебную интеллигенцию», которая по‑прежнему не желала оставлять его в покое.
Резким движением Мартин вытащил Себастьяна из постели, бесцеремонно поставил спиной к себе и дерзко наклонил.
– Ты чего?! – закричал Себастьян, возмущенный столь наглым обращением.
– Тихо‑тихо, – молвил Мартин и поспешно добавил заверительным тоном, – не собираюсь я читать тебя между строк, а трепетать или не трепетать уже твое личное дело… Вот милые дамы, те обычно трепетали, впрочем, работа у них такая – трепетать от любого прикосновения. Им собственно деньги за то и платят!.. А вот пациентики те, конечно же, ведут себя более сдержанно… Хотя, нет! Тоже потрепетать от души охочи… в некоторых случаях…
