Жданна Чистая Душа. В поисках света
– От любопытства, конечно, чего же еще? Рассуди. Вечером, в месяц мрака, одинокий путник зашел в гости… Однозначно. Уже лопнул бы. Вот допустим: я терзаюсь в догадках, почему ты живешь одна? И где твои родные? Это очень странно, жить одной девочки в таком доме, и от одних только этих мыслей меня распирает. И мне сдается, что ты где‑то потеряла любопытство. Посмотри под кроватью, может, оно туда закатилось, когда спала. Такое бывает, поверь мне. Стоит расслабиться, ослабить бдительность, и сразу что‑то теряется. Вот я один раз потерял страх и до сих пор ума не приложу, где я мог его оставить.
– Ничего я не теряла. И мне даже очень любопытно, кто вы и откуда, и почему вас не трогают темные силы, и что это за всепроникающий взгляд, и много чего еще. Но я терпеливая и знаю, что вам самому не терпится рассказать о себе. А чтобы не лопнули вы, утолю ваше любопытство: родилась я нежданно‑негаданно, мои родители ушли в лес в месяц света готовить припасы на темные дни и пропали, с тех пор я одна, уже год. Поначалу было очень тяжело и тоскливо, но со временем привыкла. Мои увлечения не дали погрузиться в трясину безысходности. В месяц света запасаюсь ягодами и грибами. Мукой и сахаром добрые соседи делятся. В месяц мрака занимаюсь рукоделием. Так и живу… – вздохнула девочка. – А теперь уступаю место вам.
– Ну, тогда слушай… Рассказ будет не в одну минуту и даже не в две…
Неспроста я забрел в такую глушь, и наша встреча не случайна. Слушай внимательно. Моя история, политая горем, взошла на отверженности и принесла плоды надежды.
Глава 3. Злосчастный вечер
Рассказ незнакомца…
– Я рос любознательным мальчишкой. Ничто не могло остановить меня в познании мира. Меня интересовало все: почему мы не можем ходить по стенам и потолку, хотя они такие же твердые, как пол, в чем подвох, почему мы прилипли к земле? Свет исходит от огня или это огонь собирает по крупицам свет со всех сторон, концентрируя его в пламени? Где правда и в чем секрет?
Меня всегда терзали сомнения, а что, если все это пустые страшилки взрослых и, выйдя на улицу в месяц мрака, ничего не случится. Зачем затачивать себя в клетку сомнений и страхов, когда можно просто проверить, не отчаянно, не ломая голову, а осторожно, крупинка за крупинкой, совершать открытия. И я решился…
В тот роковой вечер, когда жизнь моя скомкалась, как ненужная бумажка, я дождался, когда мама с папой будут заняты моей младшей сестренкой…
«О моя милая, дорогая сестренка, как бы я хотел увидеть тебя хотя бы краешком глаза…»
Мой старший брат погрузится в чтение, а я подкрался к входной двери и приоткрыл ее…
«Я не хотел ничего такого, просто посмотреть… Просто сделать первый шаг в познании темных вечеров…»
Приоткрыв дверь, я выглянул наружу. А Шустрик, неразумный котенок, выскочил на улицу, проскользнув у меня между ног. Я инстинктивно кинулся за ним и оказался посреди двора с Шустриком на руках. Я хотел вернуться, но лярвы, бестелесные ведьмы, почуяли живую плоть и закружили хоровод, пытаясь дотянуться до меня, похожими на коряги руками, но их как будто что‑то сдерживало. Создавалось впечатление, что вокруг меня защитная оболочка.
Сквозь вихрь пыли и тумана я видел, как ко мне кинулся отец, невзирая на опасность… Я видел маму, стоящую на коленях в дверях, тянущую ко мне руки с искаженным от ужаса лицом.
Отец схватил меня и крепко прижал к себе. Лярвы рвали его душу призрачными когтями, дымными струйками вытягивая силы. Хватка отца слабела. Он начал резко стареть, кожа его потемнела и ссохлась. Я плакал и кричал, но ничего не мог сделать… Ничего!
Я упал на колени среди бесчинствующего вихря. Я видел, как мама рвалась мне на помощь, но мой старший брат держал ее. Она тянула руку, и рука сохла и покрывалась морщинами…
У лярв разыгрался аппетит. Они вкусили плоть, но им было этого мало. Они пытались прорвать защиту, но она была несокрушима. Тогда, каждая из них поделилась силой с самой сильной, и этого хватило, чтобы она дотянулась до меня и коснулась моей макушки ладонью.
Дико взвыв, как от невыносимой боли, она задрожала и, поняв, что моя сила ее уничтожит, успела прокричать: «Отныне ты для всех будешь чужим» – и рассыпалась пеплом. Свист и уханье, вой и рев порвал воздух, обессиленные силы тьмы унеслись прочь, испуганные гибелью главной.
Я слышал, как кричала мама, вырываясь из сильных объятий моего брата:
– Сынок. Сыночек. Нет. Пусти меня. Пусти.
– Мама, мама, – кричал я, захлебываясь в слезах, и полз на коленях навстречу, помогая одной рукой передвигаться, а в другой сжимал котенка, но мама с ужасом смотрела на меня, и кричала, и кричала…
