Зимняя любовь
– Мне очень жаль, Рина! Я не могу. Прими мои соболезнования…
– Ты еще и смеешься? Господи, ты над нами издеваешься! Лисин ей не нужен, Филимонов тоже… Вот же вбила себе в голову этого выскочку Потупчика! Если бы ты ему так нравилась, он бы нашел какой‑нибудь способ связаться с тобой из больницы! Ой…
Ноги Рины в модных демисезонных сапожках заскользили по блестящей замерзшей луже. Синицына повалилась на асфальт, прихватив с собой Олю. Вдвоем они растянулись на льду.
– Больница? – ахнула Оля, при падении больно ударившись коленом. Но девочка не обратила внимания на боль. Так же, как и на мокрый снег. Он будто в один миг прекратился. – Какая еще больница?
– Я тебе ничего не говорила! – прохрипела Синицына. – Блин, Воробьева, слезай с меня! Какая ты тяжелая! Не налегай больше на пиццу в школьной столовой.
Но Оля и не думала слезать с одноклассницы. Грозно нависла над Риной:
– Что за больница, я спрашиваю?
– А ты пойдешь с нами в пятницу к Егору?
– Рина!
– Пообещай!
Оля, сурово сдвинув брови к переносице, молчала. Снег продолжал валить крупными мокрыми хлопьями.
– Я заболею и простужусь! – жалобно отозвалась Рина.
Оля высвободила Синицыну и протянула ей руку.
– Ладно, – вздохнула Рина, когда девочки поднялись на ноги. – Я утром подслушала разговор между нашей классной и мамкой Потупчика. Твой обожаемый недотепа под машину попал!
– Как? – закричала Оля. – Ты почему мне сразу не сказала?
– Когда сразу‑то? – насупилась Рина. – Сама только после четвертого урока узнала! Да что ты так переживаешь? Там ничего серьезного! Сотрясение легкое да парочку ребер сломал. Вот прям беда! Мамашка его сама сказала, что скоро выпишут. Еще меня в дверях увидела, говорит, приходите в гости Женечку проведать!.. Бедняга, неужели так и не знает, что ее сыночку не простили? Кто к нему придет? С ним же никто не общается…
Синицына без устали молола языком, а Оля стояла, как громом пораженная.
– Ты знаешь его адрес? – спросила она, перебив Рину.
– Зачем тебе? – насторожилась Синицына.
– А ты как думаешь? – рассердилась Оля. – Дашь адрес?
– Не дам! – внезапно гаркнула Рина. – Фигу тебе с маслом!
– Это еще почему?
– Нашла, что у меня просить! Адрес Потупчика! – снова повысила голос Рина. – Да сдался мне этот Женя. Понятия не имею, где он живет…
Оля, почувствовав на себе чужой взгляд, обернулась. Мимо девочек в этот момент проходила Цветолина. Константинова с интересом осмотрела одноклассниц и проследовала дальше. Шла быстрым шагом, но ступала осторожно, чтобы не поскользнуться. На припорошенном снегом асфальте четко отпечатались следы ее светлых тяжелых ботинок.
Рина и Оля молча проследили за Цветой, а затем вернулись к спору.
– Ты не пойдешь к нему! Не пойдешь! Не смей! – твердила Рина. – Ты не слышала, что я сказала? В пятницу нас пригласили к Егору. А из‑за Потупчика не то что приглашение отменят, а вообще разговаривать перестанут!
– Отцепись ты! – сердито выдернула руку Оля. Развернулась и пошла вслед за Цветолиной.
Выйдя за школьные ворота, с удивлением обнаружила папину машину. Юрий Михайлович на всякий случай помигал дочери фарами. Оля растерянно подошла к машине и нырнула в теплый салон.
– Папа, ты почему не на работе? – первым делом задала вопрос девочка. – Что‑то случилось?
– Ничего не случилось, – улыбнулся в ответ Юрий Михайлович, глядя на дочь. Но улыбка его вышла какой‑то натянутой и печальной. – Сколько двоек получила сегодня, птенчик?
– Сегодня – нисколько, – вздохнула Оля, стягивая с головы мокрую от снега шапку. Опустила козырек и посмотрела в небольшое зеркальце. Лицо красное и мокрое, словно заплаканное…
– Я взял отгул, – сообщил отец. «Дворники» быстро и бесшумно работали, сметая с лобового стекла крупные снежинки.
– Ты взял отгул, чтобы забрать меня из школы? – спросила Оля. Ушибленное колено немного ныло. – Что ж, это хорошо. На улице такая мерзкая погода!..
– Мы утром поговорили с мамой, – неуверенно начал отец, и у Оли упало сердце. Даже колено уже не так болело. А вот в груди, наоборот, защемило.
– Вы разводитесь? – спросила Оля глухим голосом.
– Разводимся? Нет, нет! – покачал головой отец. – Не думаю. Хотя… Не знаю!
– Но ты ведь обо всем догадывался! – воскликнула Оля. – Почему сразу с ней не поговорил? Думаешь, это не могло бы зайти далеко?
Юрий Михайлович растерянно пожал плечами.
– Считаешь, мне нужно ее отпустить? – спросил он у дочери.
Оля молчала, а сердце продолжало тревожно колотиться.
– И зачем мы затеяли этот переезд? – вздохнул отец, обеими руками крепко сжимая руль.
– А мама что говорит? – нервно сглотнув, спросила Оля.
– Хочет, чтобы все осталось как раньше… Быть с тобой и со мной. Говорит, эти обеды с ним – самая большая ошибка в ее жизни.
– Но наши совместные завтраки и ужины теперь станут такими неестественными, жалкими… – растерянно проговорила Оля. Разве сможет она быстро забыть все, что случилось?
– Меня отправляют на международный конгресс по когнитивной лингвистике. Уже командировочные выдали. У мамы будет время хорошенько подумать, как нам жить дальше. Если решит, что нам не по пути, так тому и быть. Прости, что привез тебя в этот город, Оля! Не думал, что так все обернется…
– Ну а ты, папа? – не выдержала Оля. – Сам‑то ты чего хочешь? И почему так долго делал вид, будто ничего не замечаешь?
– Я ведь люблю ее, птенчик, – проговорил отец. – Всю свою жизнь сильно‑сильно люблю.
Оля вздохнула и уставилась в окно. Снег падал на лобовое стекло, темный капот и тут же таял. «Дворники» активно работали. В тусклом свете фар проезжающих мимо машин хороводили снежинки.
* * *
– Тема сегодняшнего урока: «Становление самодержавия Романовых»… Почему тряпку никто не намочил? Кто сегодня дежурный?
