Золушка
Кровь младенца сына остервенила отца, и в это мгновение он впервые осознал или почувствовал, что далее так жить нельзя. Ни единым словом он не выдал себя, примирился с женой, выслушал в тысячный раз ее мольбы о прощении, ее обещания впредь быть разумнее, излечиться от ревности и т. д. Но в глубине души он решился на отчаянный, а равно и жестокий шаг.
Через неделю Карадоль вместе с мальчиком исчез из дому и исчез с Гваделупы… А через месяц после бесследного исчезновения мужа и сына, Эльзира, обезумев от горя, бросилась со скалы, разбившись насмерть.
Карадоль бежал с сыном на корабль, отходящий в Европу, и вскоре после того, как негритянка от горя и отчаяния покончила с жизнью, он уже достиг берегов родины.
На небольшую сумму денег, которую Карадоль привез с собой, он купил ферму на берегу Нормандии в Кальвадосе и, сделавшись земледельцем, зажил мирно, деятельно и счастливо, вложив всю душу в сына. Единственное, что отравляло теперь его существование, была внешность мальчика. Несмотря на уверения и ложные клятвы Карадоля, что сын прижит им от жены, обыкновенной француженки, якобы уроженки Гавра, никто не верил ему, и все догадывались, что Луи – креол и настоящий мулат.
Карадоль стыдился теперь своего брака с негритянкой и невольно передал это чувство подраставшему сыну.
Прошли года. Луи стал очень красивым молодым человеком, но с бронзовым лицом, толстыми губами, с черной, как смоль, курчавой шапкой волос и вдобавок сильно походил характером на мать.
Он был умен и добр в отца, но неудержимо горяч, вспыльчив и упрям, а возраст не изменил и не сгладил характерных особенностей расы. В двадцать лет Луи втайне был угнетаем и тяготился своим происхождением. Строгое приказание отца, полученное еще в детстве, никому не рассказывать, что его мать была негритянкой, хотя все об этом догадывались, шутки и насмешки товарищей в школе над его цветом кожи и курчаво короткими и не отрастающими волосами, прозвище Louis le négrillon[1], в отличие от других мальчиков с тем же именем – всё постоянно язвило и угнетало существование.
Молодой Карадоль, имея полное право гордиться своим поистине красивым типом метиса, с младенчества привык стыдиться его, и кровно обижался за всякий намек на происхождение. Будучи смел и силен, он, разумеется, постоянно имел стычки со всеми. И все беды являлись из‑за цвета лица… Не посей отец в нем искреннего убеждения с первых дней существования, что его происхождение исключительно постыдное, молодой Луи, разумеется, не счел бы это несчастием жизни.
Отец и сын, удаляясь ото всех, живя особняком, конечно, были замечательно дружны, но, увы, Этьен Карадоль вдруг умер, когда сыну едва минул двадцать один год. Оставшись сиротой на свете, Луи тотчас же стал подумывать жениться, чтоб обзавестись и хозяйкой, и семьей. Отношения его со всеми обывателями были, однако, хотя не враждебны, но и не близки, не сердечны, и выбрать себе невесту в округе было трудно. Луи решился искать ее подальше от тех пределов, где он носил прозвище: le négrillon.
Через полгода он был уже женат на молодой девушке, уроженке французской Фландрии. Почти беловолосая и голубоглазая фламандка, разумеется, должна была преимущественно очаровать мулата, в силу правила les extrémités se touchent[2]. Брак этот, по взаимной любви, вскоре, однако, оказался обратным отражением брака Этьена и Эльзиры. Фламандка, хладнокровная и кроткая, попала в положение Этьена и не могла почесть себя вполне счастливой, вследствие безумной подозрительности мужа, в котором ожила ревнивица Эльзира. Только лет через десять сожительства Луи Карадоль стал несколько спокойнее и начал доверчивее относиться к своей жене, быстро и сильно подурневшей и постаревшей от частых рождений на свет детей.
Он стал нежным отцом и, несмотря на то, что по‑прежнему желал иметь сына, относился любовно и по‑женски сердечно к родившимся дочерям.
Семь дочерей подряд родила Анна Карадоль, но из них только три остались в живых, остальные умерли все от одной и той же загадочной болезни вроде столбняка.
Все умершие девочки носили имя бабушки негритянки, хотя местный кюре считал его наполовину языческим или «колониальным», а Анна – приносящим даже несчастье. Но упрямый Луи стоял на своем. Не зная, что мать давно покончила самоубийством, он мечтал когда‑нибудь съездить на Гваделупу, найти ее и представить ей внучку, носящую ее имя… Ведь мать, думалось ему, вероятно, много богаче, чем он с семьей!
Последняя девочка, уже в пятый раз упрямо названная Эльзирой, была тоже при смерти, на втором году от рожденья и, сочтенная мертвой, едва не была похоронена. Малютка пришла в себя, когда священник и причт были уже в доме, а заказанный гробик был уже принесен.
– Эта будет жить! – воскликнул Луи. – И будет особенно счастлива в жизни!
Глава 7
Минуло двадцать лет со дня брака мулата и фламандки, и однажды над семьей разразилась катастрофа.
Карадоль был человек недюжинного ума и натура непосредственная, честная и правдивая до крайности. Хорошо проучившись в школе, он приобрел кое‑какие элементарные познания, давшие толчок к развитию его природных способностей. Вместе с тем, он был человек даровитый, и за что ни брался – все в его руках ладилось и спорилось. Если бы он получил серьезное образование и если бы обстоятельства среды и жизни могли сложиться благоприятно, то нет сомнения, что из Карадоля вышел бы талантливый артист, по всей вероятности, музыкант. Но страсть к музыке ограничилась уменьем бойко бренчать на гитаре и прелестно играть на флейте. Карадоль замечательно импровизировал на обоих инструментах, но все кругом относились к этому равнодушно. Это заставило самого непризнанного артиста относиться к своей страсти и к своему дарованию тоже почти пренебрежительно, как к праздной и отчасти нелепой забаве.
Одна прирожденная черта характера и кроме того один порок, Бог весть почему развившийся, прервали сравнительно мирную жизнь и привели к несчастью.
Карадоль, будучи всегда, еще с детства, страшно вспыльчив, по наследству от матери, теперь в иные минуты бешеного и безумного гнева, казалось, совершенно терял рассудок и способность мышления. И постепенно он нажил себе во всем местечке репутацию опасного sauvageon[3] и даже, обзавелся заклятыми врагами в числе обывателей, оскорбленных им в минуту пыла.
[1] Луи‑негритенок (франц)
[2] Противоположности сходятся (франц)
[3] дикаря (франц)
