Зона мутации

Клетка закрывалась просто: одна ее стенка приматывалась к другим тонкими листьями. Особая это зелень, растет на окраинах болот. Листья дают сок и склеиваются со всем, к чему прикасаются, чтобы потом моментально засохнуть. Если намотать побольше, то иной раз и топором не разрубишь. Один только верный способ – обжечь огнем, тогда листья расслаиваются. Но сейчас ползать с факелом около клетки не с руки.

– Мне тут и со своим‑то ножом, – Крил старательно перепиливал листья изнутри, пока Конопатая занималась тем же снаружи, – времени надо как на подъем и спуск по секвохе. А с твоим камешком…

– Сказала же – нет ничего другого. Режь и не болтай. А то Нудила скоро хозяйство свое отогреет и вернется.

– Слушай, Нудила твой и так вернется, всех поднимет. Не успеем мы далеко убежать. Надо его оприходовать.

Она замерла, повернула голову к костру.

– Он уже идет! Злые ветры! Вот сейчас и попробуешь, великий оприходовальщик… Пили быстрее!

И сама с утроенной энергией взялась перетирать камнем листья.

– Эй, кто там? Ты чего делаешь? А ну отойди от клетки!

Тот, которого девчонка назвала Нудилой, поднял было клинок, но, увидев знакомое лицо, опустил.

– Конопатая! Нечего здесь ошиваться. Вот расскажу завтра кому…

Она приблизилась к нему вплотную и вдруг выкинула вперед тонкую руку, сжимающую кухонный камень. Метила лезвием по горлу, но опытный охотник успел отпрянуть.

Крил понял, что он должен выбраться немедленно, помочь ей, иначе всему делу конец. Пожалуй, за это еще и передумают, не отдадут на сжирание муравьям, а чего похуже нафантазируют. Выругавшись, он два раза пнул стенку из прутьев, но она не поддавалась, лишь отходила на два кулака. С остервенением стал бить по засохшим, одеревеневшим листьям болотной травы.

Отступая, Нудила едва смог удержаться на ногах. Конопатая пнула охотника в грудь и он все‑таки свалился спиной на землю.

– Тоже в муравейник захотела, тварь? – процедил со злостью.

Камень воткнулся в землю – там, где мгновение назад была его голова. Но охотник уже стоял на ногах, готовый ударить хрупкую противницу клинком. Что‑то его останавливало, какие‑то последние, ничтожные капли сомнений.

Преступные замыслы Конопатой очевидны, вина ее не требует доказательств. Но убить? Жалкую недоросль, которую и мужику еще отдавать нельзя? К тому же не чужую, из своего гнезда. А потом скажут «не сумел справиться, скрутить девку». Он в гневе сжал зубы.

Сделал ложный выпад, обманул, выбил из руки Конопатой ее убогое оружие. Подальше отбросил и свой клинок – чтобы не мешал. Девчонку схватил за шею, повалил.

– Дальше что, бесовка? – пальцы его давили, не позволяя ей дышать.

Но и она не сдавалась: протянула руку, впилась ему в глаз.

– А‑а‑а!!!

Охотник отпустил Конопатую, закрыл лицо ладонями, перекатываясь по земле. Девушка встала, быстро нашла его оружие. И крик боли почти сразу прервался, стал хрипом, после которого – тишина.

Не стоило рассчитывать, что Нудилу никто не слышал. Да, хижины стоят в стороне, но больно уж громко он орал. Да ведь есть и другие, кто не спит, стоит в карауле на подступах к гнезду. Сейчас они будут здесь!

Конопатая подошла к клетке, в которой до сих пор отчаянно боролся с болотными листьями Крил.

– Убери руки.

Он бросил камень, отполз. Девчонка замахнулась и что было сил ударила по связанным прутьям. Хватило пяти или шести ударов клинка, чтобы тюрьма выпустила пленника наружу.

– Бежим!

Они рванули к деревьям. Конопатая знала, как обойти посты, легко неслась чуть впереди Крила. Надо было прожить здесь не один год, чтобы так же, как она, находить дорогу во тьме – не по приметам, которых не видно, не по запахам, недоступным человеческому носу, а одним лишь внутренним чутьем.

Скоро они выскочили на заросли секвох. Крил думал, что пойдут по ним к реке или к вокзалу. Но девчонка вдруг перешла на шаг, потянула его за руку.

– Сюда.

Ему показалось, что они провалились в какую‑то яму. Конопатая прикрыла вход в нее свежесломанными ветками, молча увлекла парня еще дальше, вглубь таинственной норы. Когда остановились, сумели отдышаться, он сказал с сомнением:

– Надо было дальше бежать.

– Шепотом говори.

Крил покорно перешел на шепот.

– Искать же будут.

Она не отвечала, тогда он продолжил:

– И найдут. Если сидеть на одном месте.

Заметил в темноте, что она повернулась к нему.

– Никуда бы мы не убежали. Нас двое, а их много. И есть очень быстрые. Все знают округу не хуже меня, а то и получше. Поэтому правильно будет затаиться и переждать.

– Теперь конечно. Вылезать глупо.

Снаружи раздался приближающийся шум. Конопатая схватила парня за руку, они замолчали.

Охотники бежали гораздо тише стаи нелюдей, но их все равно было слышно. Вот один, второй… Сразу несколько, очень близко! Может, трое, или пятеро. Звуки погони не стихали. Кто‑то пробегал мимо, кто‑то возвращался, прочесывая лес. Крилу казалось, что он видит оранжевые блики от факелов.

– Ты еще можешь вернуться. Никто же не видел, как ты его… – стал он шептать Конопатой на ухо, но она сердито отпихнула его и снова прислушалась к звукам, идущим снаружи.

Скоро стало светать. Утро не торопилось проникать в подземелье, однако они уже видели друг друга, различали окружающие их земляные стены, в которых переплетались толстые корни.

Порой казалось, что поиски прекращены, но каждый раз охотники возвращались, слышны были их голоса, шаги.

– У меня кое‑что припасено, – прошептала Конопатая, теперь уже сама почти касаясь губами мочки его уха.

Отползла чуть дальше, раскидывая подземную поросль, притащила мешок с завязками, в котором обнаружились запасы нехитрой снеди и еще один сосуд, такой же, как тот, из которого она поила его в клетке.

Они поели, запили водой.

– Дождемся ночи и будем уходить.

– Куда?

– А ты сам куда собирался? Я к тому, что, может, у тебя свои планы?

Он покачал головой.

– Только до вашего гнезда были мои планы. Хотел добраться и надеялся, что примите. Дальше этого не загадывал.

– Считай, что не приняли. Самое время загадывать дальше.