ZOV. В Ад и обратно

Журналист глянул в зеркало: на заднем сидении затаились Снежана с тревожными оленьими глазами, всегда готовая к прыжку и бегству. Казалось, единственное, что её останавливало это безмятежный сон сына. Только сейчас он ощутил сильную усталость от безумного дня. Не было ни сил, ни желания думать. Хотелось просто остановить машину и отключиться. Но он тряхнул головой, сбрасывая накатывающую сонливость, и сосредоточил взгляд на пятачке света перед машиной.

За поворотом показалась стайка огней, сливавшихся со звёздами ночного небосвода. Всё село утонуло в темноте, фонари горели лишь возле церкви и небольшой двухэтажки, украшенной неоновой надписью КАФЕ ГОТЕЛЬ «У КРИНИЧКИ». Свиридов вышел из «Таврии» и, потряхивая затёкшие ноги, подошёл к гостинице.

На стук долго не откликались. Наконец в замке провернулся ключ и показалась зевающая женщина в наброшенном пуховом платке.

– Что ж вы так поздно? – не здороваясь, упрекнула она, словно они договорились заранее, а он подвёл, заявившись невесть когда.

– Да так как‑то… – виновато пожал плечами Свиридов.

– Один?

– Двое… И сын.

Дежурная протянул ключ:

– 17‑й номер свободен, двухместный, в конце коридора. Идите, утром зарегистрируетесь. Паспорта есть?

– Конечно, – уверенно соврал Свиридов. – Вы отдыхайте, мы тихо…

– Отдохнёшь тут с вами…

Снежана уже переминалась у машины. Она позвала сына, который сразу шустро выбрался в зябкую ночь, как стойкий оловянный солдатик. В номере он так же быстро разделся и юркнул в кровать у стены.

– Будете ужинать? – спросила Снежана, распаковывая рюкзак.

– Разве что чай, – неуверенно ответил Свиридов. – А я гляну, есть ли тут горячая вода.

Душ освежил тело, но не смыл усталость от сумасшедшего дня и напряжение после пережитого. Впечатления так и лежали неразобранным комом в голове, но уже не давили, а ждали своей минуты быть разложенными по полочкам.

Между тем, Снежана нарезала бутерброды с сервелатом и сыром, залила чайные пакетики кипятком из электрочайника и выложила несколько конфет. Полумрак от прикрытой шарфом настольной лампы создавал иллюзию домашнего уюта.

– Перекусите, – предложила она и ушла привести себя в порядок.

За целый день Свиридов так и не вспомнил о еде. Странно, что и сейчас не чувствовал голода, с безразличием глядя на незамысловатую снедь.

 

Приоткрыв форточку, он осторожно закурил, выдувая дым на улицу. Откуда‑то издалека донёсся недовольный лай разбуженной собаки, и опять наступила тишина, закрывшая его от чужой и враждебной действительности. «Или всё это некий кошмарный сон, который исчезнет с рассветом нового дня?», – подумал он, глядя на подрагивающую сигарету. Однако осознавал, что никакой это не сон, что влип он, как кур в ощип, и что никак не получается нащупать кончик той нити, которая выведет его обратно туда, где не надо думать о спасении.

– Что же вы? – с ноткой сожаления спросила Снежана, посмотрев на нетронутые бутерброды.

– Вас ждал, – рассеянно промолвил Свиридов.

После душа, без затасканной куртки, мятой юбки и беретика, женщина совершенно преобразилась. Коричневая футболка гармонировала с ещё влажными прядями каштановых волос, а стрейчевые джинсы подчёркивали изящную фигуру, которую в другой обстановке Свиридов назвал бы соблазнительной. Серые глаза под крылами бровей, слегка вздёрнутый нос и пухлые губы открыли утончённость черт её лица.

Она уловила его оценивающий взгляд и смутилась.

Ели медленно и молча. После бесконечно долгого и страшного дня сильный голод приглушился ещё большим желанием отдыха. Бутерброды с чаем без сахара казались вкусней, чем им следовало быть.

– Жаль, Славка уснул голодным, – она с нежностью обернулась на сына.

– Ему сейчас важней выспаться.

– Да, у нас путь неблизкий.

– И куда?

– Домой, в Киев.

– Нашли время путешествовать.

– Не по своей воле…

Снежана замолчала. Взяла сигарету из пачки на столе, подошла к форточке, неумело принялась чиркать зажигалкой. Её голова чуть вздрагивала от беззвучного плача.

Свиридов чуть приобнял её и сочувственно погладил по волосам. Ему казалось, что сам невольно оказался причастным к беде этой милой женщины. Слёзы катились по её щекам, и чтобы скрыть накатившую слабость, она уткнулась в крепкое мужское плечо. Сострадание и горячая волна желания охватили Алексея. Он поцеловал её лоб, потом ещё и ещё… Их губы встретились и слились, словно только так, в объятиях, они могли защититься от окружавшей их враждебности.

Неотвратимая страсть накрыла две стоящие у окна фигуры и вынесла в призрачный мир, где не существовало никого и ничего, кроме них самих. Свиридов ещё крепче обнял её, и ночь бережно скрыла всё, что ещё миг назад казалось неуместным и неприемлемым…

…Он поднял веки, не совсем понимая, спит ли ещё или уже проснулся. В кромешной тьме глазам не за что было зацепиться. На его левой руке лежала голова Снежаны, разбросанные локоны щекотали плечо. Он ощущал её грудь и живот, от которых веяло теплотой и безмятежностью женского тела.

Наверное, именно этой нежданной близости и не хватало им, чтобы отрешиться от страха и растерянности. Вернулись спокойствие и способность мыслить быстро и рационально. Но добавилось чувство нежности к той, которая сейчас доверчиво прижалась к нему.

Свиридов глубоко вздохнул и подтянул сползшее одеяло.

– Не спишь? – прошептала Снежана.

– Нет. А ты?

В ответ послышался тихий смешок.

– Я не знаю, спала ли, но кажется, что выспалась за все дни поездки.

– «Подняв слабеющие вежды, И взор блеснул огнём надежды!»

– Ага. Это кто?

– Это Лермонтов. – Он прильнул к её губам долгим благодарным поцелуем. – Как ты оказалась в России?

Снежана молчала, раздумывая, стоит ли ему довериться.