ZOV. В Ад и обратно
– Здорово, Лёха, – голос Поронича был неестественно бесцветным и тихим. – Извини, я по делу. Марии Фёдоровне совсем плохо с сердцем. Толковых врачей сейчас днём с огнём не найти, с обследованиями – полный кабздец. Народ бежит в Европу, как подорванный. И паспорт у неё с крымской пропиской, российской… Я тут в районной больничке нашёл одного перерожденца, но ему для диагноза и лечения нужна медкарта и всякая хреновина – КТ, МРТ, кардиограммы и прочее. Фёдоровна всё это забыла в Симферополе…
Голос умолк. Свиридов понял, что друг мысленно кроет склеротичную тёщу.
– …Лёха, очень нужна папка с долбаными бумагами и снимками. Там ещё немного денег… Чёрная, в верхнем ящике книжного шкафа. Привези её на пропускной пункт в Васильевке и отдай моему коллеге Бруно Моретти. Через неделю, утром, он будет возвращаться из Донецка в Киев.
– Не проще ли отправить Марию Фёдоровну в Европу на лечение, если всё так серьёзно? Лена с Вадиком её бы сопровождали. И тебе спокойней было бы за них.
Стёпа грустно хмыкнул.
– Думаешь, у меня не хватило ума до этого додуматься? Как её везти, если она нетранспортабельна! Поэтому и звоню тебе. Можешь помочь? Ничего не объясняй, просто скажи: да или нет?
– Да.
Свиридов поспешил ответить, потому что любая пауза выглядела бы двусмысленной и болезненной для Стёпы. Да и какие варианты – друг всё‑таки.
– А как я на пропускном пункте найду этого… как его?
– Бру‑но Мо‑рет‑ти, Лёша! Да в чём проблема? Будь через неделю утром на КПП. У него светло‑серый «Фольксваген Туран», с немецким номером B‑PM 123. Хуле запоминать? Мужик будет в оранжевой куртке и рыжей лохматой шапке. Всё, пока!
Связь беззвучно исчезла.
На выходных Свиридов смотался в Симферополь и взял в квартире друга так необходимые его больной тёще медицинские документы. Смотался – это три часа херачить по вдрызг разбитой трассе до пропускного пункта «Чонгар», лавируя между фурами и военными грузовиками. Потом выстоять очередь пару часов на проверку и ещё полтора часа трястись до столицы полуострова. Так что смотаться – это вымотаться до предела. Что Свиридов с успехом и сделал.
* * *
«Ситроен» промчался по безлюдному Мелитополю и выскочил на трассу, прямиком на север.
Алексей включил радио и с лёгким сердцем вспомнил друга. Получается, Стёпа всё продумал, максимально облегчив свою просьбу. Всего‑то надо будет подъехать к КПП за Васильевкой, найти какого‑то итальянца в оранжевой куртке, фамилию которого он благополучно забыл, и отдать ему папку. Всё.
Прежде чем Свиридов добрался до цели, его три раза тормозили на блокпостах по дороге. На последнем небритый боец с флагом Чечни на плечевом шевроне, после вопросов «откуда‑куда‑зачем», вернул журналистское удостоверение и улыбнулся:
– Брат, я тебя узнал. Ты «висишь» в Мелитополе, да?
– Да, это я, – кивнул Свиридов. Билборды с его жизнерадостным оскалом уже месяца три рекламировали телекомпанию по всему городу.
– Молодец! Давай, будь осторожен!
– Мы победим! – журналист лихо вскинул руку с пальцами буквой «V».
Машина подъехала к Васильевке, когда небольшой городок только встречал новый день. Миновав несколько перекрёстков по Центральному бульвару, Свиридов оказался на окраине и издалека увидел широкую площадь с большим автомобильным кольцом. В центре его, окружённый мохнатыми пирамидальными туями и фонарными столбами, возвышался на длинных лапах из труб чудаковатый полицейский пост. Он больше напоминал подбитую летающую тарелку со спущенным трапом. Над ней колыхался российский триколор.
Длинная очередь из легковушек и снующих между ними людей упиралась в бетонные плиты, перегораживающие часть шоссе. Тут же торчала будка, возле которой прохаживались автоматчики. Это и был КПП, где военные проверяли документы, осматривали машины и вещи тех, кто собирался пересечь прифронтовой кордон. Дальше, за мостом через речку Карачекрак, начиналась так называемая «серая зона». Там ничейное пространство, где отсутствует власть, рыскают свои и чужие разведгруппы, а главным аргументом при встречах остаётся автомат Калашникова.
Свиридов подкатил к концу очереди у пробитого пулями указателя «ЗАПОРIЖЖЯ 44 км» и, кряхтя, выбрался из малолитражки, которая была ему явно не по размеру.
– Добрый день, мужчина!
Он вздрогнул и обернулся.
К нему подходила женщина неопределённого возраста, по виду давно не приводившая себя в порядок. Из‑под распахнутой куртки виднелась уже не белая кофта, неопрятно заправленная в длинную мятую юбку, стоптанные ботинки поблёскивали грязью. Затрапезное облачение скрывало фигуру и вполне сочеталось с её невыразительным лицом, правда, не лишённым тонких черт, и бесцветными обветренными губами. Немытые каштановые пряди, прикрытые легкомысленным беретиком, свисали на глаза. Серые бусинки зрачков смотрели пронзительно и цепко.
– Возьмите меня, пожалуйста! – мягкий грудной голос звучал устало и умоляюще. Она сбросила на мокрую землю толстый школьный рюкзак и негромко выдохнула: – Явите милость…
Свиридов иронично поднял бровь:
– Здесь и сейчас? А что, в Васильевке больше не осталось достойных женихов?
Пошлость никак не тронула её. Вытащив из кармана руку, она протянула ему скомканные деньги:
– Я заплачу сразу. Хотя бы до Запорожья…
Он понял, что этой убогой не до шуток и, наверное, не стоило её унижать непристойностью.
– Простите, мне в другую сторону, – примирительно склонил голову Свиридов и для убедительности развёл руками.
Женщина грустно посмотрела ему в глаза и снисходительно улыбнулась, как бывает, когда человека ловят на явном вранье. Тяжело взвалив на плечо рюкзак, она требовательно крикнула в сторону придорожных кустов:
– Славка! Пойдём, сынок.
На дорогу вышел щуплый мальчишка лет десяти тоже с заплечным грузом и телефоном в руке. Он выглядел куда опрятней матери, хотя усталость читалась и на его осунувшейся мордашке. Женщина слегка подтолкнула его вперёд, и они понуро двинулись в сторону КПП.
Очередь на пересечение границы прирастала.
