43 дня до конца

– Расскажу, если поделишься и своей информацией, – его серые глаза хитро заблестели, а каряя половинка будто потемнела. Я согласно кивнула, с любопытством ожидая продолжения. Ноэ вновь усмехнулся, закусив губу, и зачесал пальцами прядь светлых волос. – Что дочь Алианы весьма высокомерна, замкнута, глупа и труслива. Ты и минуты не продержишься на Ринге[1] ни в одной из дисциплин.

Я засмеялась. Нет, конечно, до меня доходило много интересной информации, но забавляло то, как с каждым годом она дополнялась новыми фактами.

– И как, я оправдала твои ожидания? – усмехнулась я, поглядывая на Темпора‑младшего.

– Мои ожидания – да. А вот сплетники Ордо явно расстроятся, – улыбнулся он в ответ. – Теперь твоя очередь. – Ноэ демонстративно развернулся, ожидая моих слов.

На самом деле все слухи, что доходили о нём, были не более чем завистливыми россказнями приспешников Эдиты, которую он так грубо отверг. Но даже они уже вылетели из памяти.

Я пробежалась внимательным взглядом по его фигуре, стараясь зацепиться хоть за что‑то. И, поразмыслив пару секунд, продолжила:

– Я слышала, что тебя в свой плен пытались переманить немало красавиц столицы. Желая, как трофей. Но вот что доходило до меня уже по моему интересу – ты любишь читать, много. Тебе нравится классическая музыка, хотя большая часть людей давно не видит смысла в старом искусстве. И ты не испытываешь тяги к нахождению в обществе с высокомерными выскочками типа Эдиты Нова, даже во имя этикета.

– О‑о‑о, – протянул он с очаровательной улыбкой, качая головой. – Ваша информация обо мне куда более полная и интересная, чем я предполагал, мисс Росс.

– Благодарю, – сделала я самое милое лицо.

Пару мгновений мы молчали, и только сейчас я поняла, что виски больше не сдавливает угнетающая боль, а тошнота мягко отступает, уступая место лёгкости.

– Так ты действительно слушаешь классическую музыку. Почему? – решила прервать затянувшееся молчание.

Он задумчиво посмотрел в окно, и его красивое лицо вмиг стало серьёзным. Мне уже показалось, что ответа так и не будет, когда Ноэ отрешённо произнёс:

– Мне было пятнадцать, когда началась война. Мама была певицей, и каждый вечер в нашей семье разливалась прекрасная музыка. А ещё я часто бывал в консерватории, где проходили её репетиции… Двенадцать лет назад она погибла от рук бандитов, которые решили ограбить наш дом.

Я молчала. Даже несмотря на подавление чувств, память было невозможно стереть. Все события прошедшего десятилетия до сих пор напоминали о себе, оседая тяжким грузом воспоминаний в душах каждого. Не было ни одной семьи, которой не коснулась бы утрата близкого.

Я украдкой взглянула на мать. То, что мы выжили, было воистину чудом, но Алиана всегда была пробивной и упрямой. Даже в те времена, найдя других людей, она умудрилась возглавить целый отряд, собирая вокруг единомышленников.

– Музыка напоминает мне о прошлом. О том, что было действительно важно. Помогает помнить, что я человек. Несмотря на то, что чувств давно нет. Музыка – мой мираж прошлого в настоящем, – продолжил Ноэ, а я спокойно слушала его и ждала продолжения. Он резко обернулся, натягивая на губы улыбку и желая переменить тему. Но на одно лишь мгновение я увидела проблеск грусти в серых глазах. Той грусти, которую давно не видела у людей вообще. – Тебе сейчас двадцать…

Ноэ сощурился, пытаясь угадать мой возраст.

– Двадцать три, – закончила я. – А тебе двадцать семь?

– Верно.

Возможно, это выглядело действительно странно. Странно, что малознакомый человек делится с тобой чем‑то личным. Хотя сейчас к этому относились проще. Но он явно не врал, и я верила его словам. Несмотря на то что мать воспитала во мне привычку с самого детства – не доверять никому, кроме себя самой.

– Вот он – Ордо, – произнёс Ноэ, заставляя меня перевести взгляд в окно, где под лучами солнца блестели высокие здания современного города.

Несколько беспилотников пролетели рядом с вагонами, сопровождая поезд вдоль береговой линии моря, которое сияло оранжевыми бликами наступающего заката. Мы снижали скорость, медленно подъезжая к стене, тянущейся по всему периметру полуострова. В салон прошли две молодые девушки в сопровождении рослого офицера второй фракции в сером комбинезоне, на груди которого сиял серебристый треугольник.

У каждого из четырёх городов был свой геометрический символ, повторяющий примерные очертания ограждающей стены. У третьей, нашей, фракции это был круг. У второй – треугольник. Первая напоминала квадратную форму, а вот самая отдалённая от столицы – четвёртая – была ровным пятиугольником, поэтому они предпочли сделать своим символом звезду. По своей сути все фракции были равны и одинаковы между собой, ведь именно к этому и стремились, это и закладывали. Но со временем каждая из них приобрела свой колорит и определённые черты. Гражданам разрешалось менять фракцию с сохранением своего призвания и той роли, которую они занимали в её жизнедеятельности. Но не чаще, чем раз в два года. Что касается равенства, то все, даже офицеры и врачи, получали зарплату в виде новой валюты – золотых рум. Со стороны всё напоминало бы даже отголоски некогда желанной демократии, только вот во всех фракциях полностью отсутствовала смена власти. Но это никого не смущало.

– Не могли бы вы показать запястье, мисс Росс? – произнёс тоненький женский голосок, и я протянула руку, позволяя ей измерить мой уровень Апфера – обязательное условие для каждого, кто въезжал в столицу.

Я отвернулась, но снова ощутила всем телом, как тоненькая игла проползла под кожу. Второй раз за день меня бередил один и тот же страх. Ноги вмиг стали ватными, а по спине побежали противные мурашки. Но через пару секунд всё закончилось, и девушка учтиво улыбнулась, переводя своё внимание на Ноэ.

Глава 4

Эрик

– Какого чёрта это было, Эрик?! – раздался гневный мужской голос, и я медленно прикрыл глаза, сжимая руки в кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

Внутри бурлил целый коктейль из дикого раздражения и усталости, разливающийся огненным пламенем по крови. Я сделал тяжёлый вздох, медленно оборачиваясь на блондина, синие глаза которого блестели негодованием.

[1] Соревнования.