Безумие толпы
Он ее видел. Не многие могли бы, читая лекцию по статистике, завладеть вниманием публики, состоящей главным образом из людей, которые ненавидят математику. Почетный ректор Роберж была права. Ее прежняя студентка умела очаровывать. Причем делала это, не прибегая к артистическому искусству, – она говорила тихим голосом, таким тихим, что людям приходилось напрягать слух. У нее был добрый, сочный голос, звучавший убедительно, потому что убедительность давалась ей без всяких усилий.
– Вы хотите сказать, что она действовала на вас гипнотически? – спросил он.
– Я хочу сказать, что есть люди, которым хочется угодить. Эбби из таких.
– Профессор Робинсон появилась здесь два дня назад, за день до лекции, – сказал Арман. – Вы ее видели?
– Нет.
У Гамаша был немалый опыт – он чувствовал, когда от него что‑то скрывают. Он не был уверен, солгала она сейчас или просто увильнула от ответа, то есть утаила то, о чем ее не спрашивали.
Потом он вспомнил минуту перед самым началом лекции, когда он спросил профессора Робинсон, представит ли ее кто‑нибудь. Она ответила «нет», но взгляд ее скользнул к дверям.
У него создалось впечатление, что профессор тянет время. Ждет кого‑то и будет ждать до последней минуты, а может, и дольше.
– Вы должны были прийти туда? Профессор Робинсон просила вас представить ее?
– Нет.
Категорическое «нет» было произнесено слишком быстро.
Он не поверил.
– Почему вы не сказали мне всего этого, когда я приходил к вам?
– Я не думала, что это существенно. – Поймав его взгляд, она исправилась: – Не хотела, чтобы кто‑то знал о моем участии. Я почти сразу же пожалела, что приняла заказ на аренду, но отменять что‑либо было слишком поздно…
– Тогда еще не было слишком поздно! – отрезал он. – Я приехал к вам, практически умолял вас отменить лекцию, но вы отказались. Вы сожалеете об этом или нет? Говорите одно, а делаете совершенно другое!
– Повторюсь, – вспыхнула она в ответ, – я не думала, что кто‑то придет. Мне показалось, вы чрезмерно перегибаете палку и отмена выступления лишь вызовет ажиотаж, пусть лучше Эбби прочтет свою лекцию, и тогда вся эта шумиха уляжется естественным путем.
Роберж сразу же пожалела о своих словах. Она стояла, держась за край стола и чуть подавшись к Гамашу, а теперь опустила голову. Потом подняла ее и посмотрела ему прямо в глаза:
– Простите. Я определенно была не права. Вот, возьмите. – Она протянула ему заявку с прикрепленным к ней чеком.
– Здесь не ваше имя – «Тайлер Виджен». Кто он такой?
– Никто. Я не хотела подписываться своим именем и придумала это.
Гамаш сложил листок, сунул его в карман, потом посмотрел на нее:
– Вы причастны к этому?
– К стрельбе?
– Не надо делать вид, что вы потрясены. Вы читали ее работу, вы пригласили ее сюда. Вы забронировали помещение для лекции и могли пройти туда в любое время.
– Но вы же взяли стрелка.
– Взяли, но, возможно, у него был напарник.
– Если и был, то не я. – Затем она прищурилась. – Вы считаете, что пистолет оказался в зале, потому что кто‑то другой принес его туда.
– Да, мы рассматриваем такую вероятность. И если так оно и было, то этот человек где‑то на свободе. Вы уверены, что хотите пригласить профессора Робинсон и мадам Шнайдер домой? Туда, где сейчас ваши внуки?
Почетный ректор Роберж уставилась на него, мысли ее метались. Наконец она кивнула:
– Спасибо за предупреждение. Мы будем крайне осторожны, обязательно включим сигнализацию.
Арман смотрел на нее в ожидании продолжения. Когда такового не последовало, он спросил:
– А дети?
– Они останутся до уик‑энда. У них лыжные соревнования.
– Вы приглашаете к себе в дом человека, на жизнь которого уже покушались, причем второй потенциальный убийца остается на свободе. Вы не думаете, что детей следует увезти?
Она подумала, тяжело вздохнула:
– Вы правы. Мне так хотелось, чтобы они побыли у меня… Они будут разочарованы.
– Зато живы. Я командирую агентов к вашему дому для охраны. А попозже заеду к вам поговорить с профессором.
Он надел вязаную шапку, потом остановился у двери.
– Вы сказали, что Эбигейл Робинсон была и остается гениальной.
– Да. Гений в своей области.
– Если она такой гений, то как она свела статистику пандемии к неправильным выводам?
– Ничего такого она не сделала.
– Pardon?
– Я проверяла ее исследование, ее статистику. Даже отправляла на предварительное исследование одному близкому другу, мнение которого я очень ценю. Он пришел к тем же выводам. Она не ошиблась.
– Но вы сказали, что она пошла вразнос, что…
– В нравственном плане это ужасно, но фактически верно.
* * *
– Господи Исусе, мужчины, вы что, не чувствуете запаха? – возмущалась Изабель.
– Какого запаха? – спросил Жан Ги и посмотрел на Армана, тот в явном недоумении отрицательно покачал головой.
Гамаш пришел к ним в подвал здания спортзала. Временный штаб группы расследования решили оборудовать в бывшей мужской раздевалке.
Технари тащили провода, компьютеры, столы, стулья, доски.
Не сказать, что тут творился хаос, но нечто весьма родственное ему.
– Словно кто‑то сунул окский сыр[1] в потный носок, завернул в старую кожуру банана, а потом сел на него, – поморщилась Изабель. – И просидел десять лет.
– А‑а‑а, – сказал Гамаш. – Вы об этом.
– А мне нравится, – заявил Жан Ги.
Арман рассмеялся.
[1] Окский сыр – полутвердый сыр, который первоначально делали монахи‑трапписты в местечке Ока, провинция Квебек.
