Босс мафии. Я приду за тобой

А коридор всё не заканчивается, тусклые длинные лампы одна за другой маячат пунктиром. Одна, вторая, третья, четвёртая – зачем я их считаю. Показалась решётка, за ней железная дверь. Мужская компания остановилась. Четверо. Двое остались лежать в подворотне, как и человек, который пришел меня спасти.

Он просто хотел меня спасти. Отвезти к Фёдору.

Боже, что за странная, нереальная череда событий. Почему я сейчас тут, а не в чёрном джипе рядом со своим сыном?

Один из людей достал из кармана рацию, что‑то проговорил, я за смятением своих мыслей не расслышала. Решетка дернулась и начала открываться. Несколько шагов, железная дверь открылась так же автоматически. Входим. За спиной раздался лязг железа, навсегда обрубающий для меня дорогу назад.

– Отпусти, мне больно, – отчаянно вцепилась в пятерню мужика, когда рука моя начала неметь от сильного сжатия.

– Ах, ты, сука, – с силой толкнул он меня в стену, – а Чёпику не больно, а Мухе не больно, тварь? Из‑за тебя они сейчас там лежат, из‑за тебя, тварь! – стукнул меня по плечу, сжал кулак, размахнулся, собираясь ударить в живот.

– Не бейте, я беременна, не бейте, пожалуйста, – обхватила руками живот и быстро села на корточки, чтобы увернуться от удара.

– Тише ты, Самсон, а то Михей будет недоволен.

Мужик немного успокоился, глянул с ненавистью.

– Я бы тебя, суку, прямо тут придавил, тварь, паскуда, дешёвка. Мне насрать на тебя и твоего ублюдка. Ваще по хер. Как только Михей даст добро, я тебя, сучка, собственными руками в ванной утоплю.

Тошнота подкатила к горлу, и я не смогла сдержаться, нагнулась над полом и блеванула.

– Фу, блять, вот сука, она нам и подвал сейчас обблюёт. Грохнем ее, пацаны, Михею скажем – не довели, окочурилась.

– Ты дурак, Самсон, мы уже сказали, что ведём девку.

– Да какая это девка, это мамка, смотри на неё. Она же старая, ещё и брюхатая, Михею не понравится.

– Пошли, хватит языком трепать, там порешаешь, если так хочется, с Михеем поговоришь, он и решит, отдавать тебе сучку или нет.

– Вот же бля, надо было тебя там ещё придушить, – недовольный Самсон схватил меня за бретельку и потянул вставать. А когда я поднялась и притулилась к стене, нагнулся и силой впечатался своим лбом в мой лоб, – Обещаю, сука, никто тебе уже не поможет: ни Михей, никто, ответишь за пацанов. Зуб даю.

Я сжалась. Даже плакать не могу от страха и ужаса. Слёз нет, только дрожь колотит.

Идём дальше. Вернее как идём, впереди идут мужики, а этот Самсон меня снова за руку схватил и вперёд толкнул. Пришлось поспешить за теми в страхе, что этот Самсон будет меня хватать снова.

Показался тупик. Дошли. Там поворот, снова длинный коридор с редкими лампами. Но впереди виден и выход – тёмная дверь. С одной стороны хочется, чтобы поскорее закончилось это путешествие по подвалам, а с другой, неизвестно что ждёт меня за той дверью, возможно, даже смерть.

Вот и получается, бежала от опасности и возможной смерти и прибежала туда же. Тогда в чём смысл моего побега от Фёдора, если везде одно и то же. Почему‑то именно на меня падают неприятности. Что я такого сделала в жизни, в чём так сильно согрешила, отчего моя жизнь превратилась в постоянную гонку со смертью.

Дошли до двери. Первый постучал, дверь начала открываться. Мы вошли. Опять подвал, только уже цивильный, с отделкой. Небольшой коридор с несколькими дверями и лестница наверх.

Путь окончен.

Для меня точно. Человек, что открыл дверь, одетый, как и все они, в джинсы и куртку, осмотрел меня неприятным взглядом профессионала. Человека, умеющего управлять эмоциями, в том числе леденящим страхом, парализующим, сковывающим движения. Вгоняющим в ступор, заставляющим трепетать в свете собственной беспомощности.

Тут меня точно не полюбят. По моей вине погибли их товарищи. Глупо надеяться на то, что меня встретят с дружескими объятиями.

Вступаю в неизвестность по собственной глупости. Назад уже точно дороги нет. Надежда на призрачное чудо, только и всего. Здесь, у чёрта на куличках, эти люди точно не в курсе, кто такой Фёдор Романов, по кличке Граф, проживающий где‑то там, за тысячи километров от их логова.

Нервно подрагиваю, от холода в том числе.

– На хрена вы шалаву сюда припёрли, она же теперь знает путь.

– Не ссы, Косматый, у неё дорожка в один конец, – усмехнулся один из моих сопровождающих.

– А, ну тогда заходи, если дармовая тёлка, так и скажи, а чё это она на себя напялила? – скривил в усмешку губы Космытый.

– Это шоб тебе, Косматый, понравиться, у‑га‑га‑га! – заржал тот, что меня держит, а потом, как толканёт, – из‑за этой суки наших порешали.

– Повежливее! – вырвалось у меня.

– Что, блять? С тобой ещё и повежливее? – поднял пятерню и мне в лицо замахнулся.

– Самсон, уймись, говорю, Михей уже ждёт, – слышу со стороны.

Этот яростно на меня посмотрел, и на лице его прочиталось желание убить меня прямо тут и сейчас.

– Клянусь, сучка, я тебя буду убивать, не кто‑то, а я, – ткнул себя пальцем в грудь, вытаращив на меня глаза.

Идём дальше, поднялись по лестнице, вышли во двор под фонарями. Видно, дом типа усадьбы. Большой, может даже старый, только хорошо отделанный, по‑новому.

Направились за угол, вошли не с парадного, а с задней двери. Тут уже всё по‑другому. Явно люди не бедные живут. Немного старомодно, но дорого.

Прошли по деревянной лестнице на второй этаж, остановились у двери. Один постучал негромко, из‑за двери послышался голос:

– Давай заходи, – ясный восточный акцент.

Дверь открылась, меня подтолкнули вперед, потом вошли те, что меня привели.

– Вот она, – сказал Самсон.

Передо мной стол. Круглый. На столе зелёная скатерть с кистями. Кажется, ткань, похожая на бархат или велюр. Человек за столом пожилой. Плотный. Седые волосы, черные брови, выдающийся нос. Поверх черной рубашки надет шерстяной вязаный жилет. Руки мужчины лежат на столе. И перед ним разложены карты. Человек смотрит на них. Чего он там смотрит? Пальцем с большим золотым перстнем тычет то в одну карту, то в другую. Ему не до нас в этот момент. На лице отражается напряженная деятельность ума.

– Что же ты, девонька, ночью в подворотне делала? Чего искала? Нашла ли то, чего искала? – говорит, не поднимая на меня взгляда.

– Я убегала, – чувствую, возможно, этот человек тут самый адекватный и, возможно, он поймёт, что я, собственно, ни в чём не виновата, так сложились обстоятельства.

– От кого же ты убегала? – ткнул пальцем в карту, взял её и отложил в сторону.

– От человека, который меня преследовал, – отвечаю.