Босс с прицепом
Виктория
Маньяк.
Он точно маньяк.
В брендовом костюме, с дорогими часами. И со взглядом дохлой рыбы.
Он даже на мою грудь пялился не как нормальный мужик, а как больной извращенец. Как каннибал, мечтающий разделать мою тушку, порубить на шницели и запихать в морозилку.
Ни слова не произнес. Только неотрывно смотрел в вырез моей футболки. Холодными безжизненными глазами.
Я замерзла под его взглядом!
И зачем я только влезла в этот лифт? Могла бы дождаться другого – благо, их в этом офисном здании целых три.
Но я опаздываю. На важную встречу с заказчиком. Мое первое серьезное рабочее поручение. Я не могу его провалить!
Ни в коем случае.
Мне нужно срочно найти офис под номером 1011. Но здесь все кабинеты начинаются с девятки. Неужели я вышла не на том этаже? Промахнулась кнопкой.
Это все он! Лифтовый маньяк. Высокомерный гад с холодным рыбьим взглядом. После которого я до сих пор не могу согреться…
До встречи осталось пять минут.
Я должна успеть!
Этаж явно не тот, а я уже далеко от лифта. Бежать обратно или… Чутье мне подсказывает, что здесь должна быть лестница.
Я распахиваю дверь и вижу ступеньки. Так. Два пролета вверх. Я скачу резвой козой.
Снизу раздаются голоса.
– Он наверх рванул. Давай пулей за ним. А я Киру позвоню, чтобы он сверху его ловил.
Что там такое происходит? Кого они ловят?
Я слышу топот ног. Ускоряюсь. Любопытно, что тут происходит, но мне сейчас не до того.
– Вот он! – слышу мужской голос снизу. – Я его вижу!
– Загоняй! – орут сверху.
– Лови! – вторят снизу. – А то он на десятом выскочит, а там сейчас никого.
Кот у них сбежал, что ли?
Через секунду я понимаю, что это не кот. На лестничную клетку влетает взъерошенный мальчишка лет шести. Притормаживает с пробуксовкой и поднимает на меня глаза.
Я вижу испуганный умоляющий взгляд…
В моей груди закипает возмущение. Это же ребенок! А они его загоняют, как зайца. Охотники хреновы. Волки позорные!
Я понимаю: пацан боится, что я его задержу. Ведь я стою как раз между ним и дверью, ведущей на десятый этаж. К свободе.
Сверху, громко топая, сбегает худощавый парень в очках. Снизу, задушенно отдуваясь, поднимается потный толстяк. Я успеваю отметить его заклееное пластырем ухо.
– Держите мальчика! – командует он мне.
Ага, сейчас! Бегу, волосы назад.
Пацан видит, что я не собираюсь выполнять команду преследователя. Его глаза радостно сверкают, он юркой ящерицей подныривает под мою руку и дергает за ручку двери.
Я кладу свою ладонь поверх его, не давая ему сбежать.
Толстяк и очкарик устремляются к нам, явно собираясь схватить мальчишку.
– Стоять! – громко рявкаю я.
От неожиданности оба зависают.
– Что тут происходит? – грозно спрашиваю я. – Что за охота на ребенка? Я вам его не отдам.
Ну все.
Я взяла мальчишку за руку, поймала его умоляющий взгляд. И у меня включился материнский инстинкт, который я вот уже пару месяцев пытаюсь отключить.
Теперь я не могу просто отдать пацана этим придуркам. Я должна понять, что тут происходит. Почему здоровые мужики загоняют маленького мальчика, как псы на охоте.
Меня накрыло чувство ответственности. И я успокоюсь только тогда, когда ребенок будет в безопасности.
– Он сбежал! – пыхтит толстяк. – Мы должны поймать его и отвести к отцу.
– А то он нас в асфальт закатает, – вторит очкарик.
– Ладно, – киваю я. – Но я пойду с вами.
Интересно, что там за отец такой? Посмотрим.
Глава 2
Виктория
Я – старшая дочь в многодетной семье. У меня три брата. Младших!
Когда родился Ваня, мне едва исполнилось три. Когда на свет появились близнецы Саша и Паша, я уже пошла в первый класс. Мне было семь лет, и я была самостоятельной барышней, умеющей мыть посуду, подметать пол и, естественно, вытирать сопли младшему брату.
Конечно, я надеялась, что мама родит сестренку. Даже имя ей придумала – Аленушка. Но мама снова родила пацанов. Двоих!
Все детство я была нянькой. Всю жизнь жила в мальчишеском мире. Всегда чувствовала ответственность за младших.
И вот, наконец, два месяца назад я съехала от родителей в миленькую девчачью квартирку. Сбросила с себя груз ответственности. Избавилась от материнского инстинкта. Думала: теперь я и близко не подойду к детям! А своих заведу не раньше, чем через десять лет, когда мне будет за тридцать.
И что же?
