Божок на бис
Лена утверждает, что все ее барахло – настоящие духовные предметы. Среди них Пражское Дитя в ползунках и дредах – судя по всему, в точности того же размера, что и настоящее Пражское Дитя[1].
– Мелковато что‑то, – Берни такой.
– Его тело усушили на реликвии, – отбривает Матерь, после чего берется описывать остальное.
– Зачем усушивать детское тело? – спрашиваю, когда Матерь умолкает, чтобы перевести дух. – А еще интереснее, как?
– Так же, как что угодно. Нагревом, паром.
У ней талант выдумывать всякую херь на ходу. Я и впрямь начинаю ржать и вижу, что Берни очень старается наоборот. Матери хоть бы хны.
– Они там придают вещам навороченности.
– Замороченности? – Берни, отвлекшись: он там чуток вкрутил звук, но негромко.
– Наворачивают всякое. Разрисовывают, украшают, – Матерь ему. – Типа нашивают блестки на Приснодеву Марию, боа из перьев накручивают. Вот такое.
Такой шизовой херни от Лены и ждешь. И, конечно, своим дружкам она пообещала, что они чуток деньжат сколотят, если спихнут этот хлам через “Барахлавку”. Она хочет, чтоб на Волчью ночь Мурт убрал свое из витрины и поставил туда их херню.
В общем, Матерь распознала пару знакомых лиц: кругленькое брюшко Будды под костюмом Бэтмена, а еще высокого темного Мартина Де Порреса[2] в балетной пачке и жемчугах.
– Но как только он появился из коробки, у меня взгляд сразу же к нему так и притянуло, – говорит она. – Едва устоял на краю стола, Падре Пио[3] его локтем пихал.
Не смогла удержаться, говорит, потянулась прикоснуться к лицу его.
– К лицу Мурта?
– Блин, статуи, идиёт. – Уходит в прихожую, а сама напевает “Когда увидела твое лицо”[4]. Возвращается с магазинным пакетом и вытаскивает оттуда эту деревяху.
Я подаюсь вперед, чтоб разглядеть поближе. На случай, если вы вдруг воображаете себе бюст типа как у киношной звезды или настоящую иисусоподобную статуэтку, оно тут совсем не то. Если есть в мире статуэток дерево уродства, эта хрень не просто обломала все ветки на пути вниз – она из пня вылезла. Это буквально полено, на котором очень грубо вырезано лицо и малюсенькое туловище. Если присмотреться, я б сказал, голова и туловище – не один кусок. Затылок, похоже, отпилили от большего куска, и кто‑то приделал воротничок с приклеенными к нему вороньими перьями. Мазанули это дело плакатной краской – синий у глаз и по одной красной полоске на щеках: так раскрашиваются, когда в ковбоев и индейцев играют.
– Что за святой? – спрашиваю.
– Это задолго до того, как святых изобрели, – говорит Матерь, а сама вся распушилась от гордости. – Будьте уверены, этих бы отец ваш обошел стороной.
– При чем тут вообще Батя? – Берни ей.
– Никогда б не подумала, что смогу вновь влюбиться. В того же самого мужчину. Молния, стало быть, может ударить дважды, мальчики.
– Похоже, в этот конкретный сучок она била не раз, – Берни ей.
Матерь воздвигается перед Берни, лицо грозовое.
– Не смей так с отцом разговаривать.
– Что за фигня?
Мы все смотрим на эту убогую хрень на ковре. Чтоб мне нахер провалиться, если не цепляет меня вдруг, что эта штука на меня смотрит. Но быстро проходит.
Матерь убеждена, короче, что в этой фигурке сидит Батин дух. И, что характерно, Лена, как только вдуплила, что Матерь эту штуку хочет, решила не отдавать. В конце концов, когда Мурт с Леной взялись мощно препираться, Матерь фигурку под мышку – и ходу. Хошь как хошь, а она с ней ушла.
– Вот, мальчики, встречайте отца, – она нам. И на этом забирает фигурку и валит в кухню.
Шестой сын седьмого сына
Матерь к нам не возвращается, уходит к себе наверх. Наша реакция ее уела небось, а может, собирается уютно заночевать со своим возлюбленным поленцем. Я толком не знаю, что и думать. Берни говорит, через несколько дней у нее пройдет.
– А ты что‑то заметил – ну, в фигурке той? – спрашиваю.
– Нет, конечно. Да и вообще, что за беда, если ей в радость. – И такой включает телик. – Милости просим на постой, Батёк – деревянный Божок.
– Что?
– Ну помнишь, “дилижанс несется домой в Сухостой”[5], – напевает он.
Уж он‑то слова точно помнит: это одна из любимых Батиных песен. Батёк‑Божок. Класс.
– Она скучает по нему, правда? – я ему.
– Ну да. Любовь это, наверно.
Замечаю, что один из кубков Берни лежит на полу за диваном. Может, пацан его стырить собирался.
[1] Имеется в виду восковая фигурка Младенца Иисуса, находящаяся в пражском костеле Девы Марии Победительницы, предмет паломничества католиков со всего света.
[2] Святой Мартин де Поррес (1579–1639) – перуанский монах ордена доминиканцев, первый мулат‑американец, канонизированный католической церковью, покровитель мира во всем мире.
[3] Падре Пио (в миру Франческо Форджоне, 1887–1968) – монах итальянского происхождения из ордена капуцинов, почитаемый католический святой.
[4] The First Time Ever I Saw Your Face (1957) – композиция британского автора песен Юэна Макколла, сочиненная им для американской фолк‑певицы Пегги Сигер.
[5] Отсылка к The Deadwood Stage (Whip‑Crack‑Away!) (1953) – композиции из американского киномюзикла “Бедовая Джейн” (Calamity Jane), сочиненной Сэмми Файном и Полом Фрэнсисом Уэбстером; в фильме ее исполняет Дорис Дэй. Дедвуд (Deadwood, англ. букв. мертвый лес, сухостой) – городок в Южной Дакоте; в горной долине на том месте, где он возник, золотоискатели в 1870‑е годы обнаружили много засохших деревьев.
