Чем пахнет дождь

Сделала шаг в комнату, Эльбрус шагнул за мной, закрыл дверь за спиной, посмотрел на меня прямо, от чего меня буквально заколотило. Светло‑карие глаза прожигали во мне дыру размером с космос, становилось горячо в груди, сердце лихорадочно билось, кровь неслась с нечеловеческой скоростью.

– Скажи мне «нет», – потребовал он, именно потребовал, а не попросил или подсказал.

– У меня есть парень, – прохрипела я, что, к моему ужасу и стыду, не прозвучало как «нет».

– Нет у тебя мужчины, – уверенно проговорил Эльбрус, всё так же прожигая взглядом. – Был бы, ты не оказалась бы здесь.

– Но ты сам… сам показал эту комнату, – залепетала я, оправдываясь.

– Вообще здесь, в сауне, без него, в компании пьяных мужиков.

– Женщина сама может решать, где ей находиться и с кем, – вспыхнула я.

– Так реши, – произнёс он.

Сделал несколько шагов, пересекая расстояние между нами. Встал вплотную ко мне, возвышаясь надо мной, как гора, а ведь я не крошка полтора метра в прыжке. Медленно обхватил мою поясницу широкой горячей ладонью, притянул к своему телу, вжал, качнул бёдрами и замер, глядя на меня.

Опешила, обалдела, сошла с ума, офонарела – любой синоним подойдёт, чтобы описать то, что я почувствовала. Такого ведь не бывает…

Не может такого быть, если это не аномалия какая‑нибудь – мегалопенис, например, встречается при аномально высоком уровне тестостерона.

Или может? Господи, о чём я думаю, вообще?! О члене старшего брата Сабурова! Хотелось самой себе надавать по щекам, чтобы очнуться наконец.

Протиснула между нами ладони, упёрла в твёрдую грудь, попыталась отодвинуться, не чувствуя никакого сопротивления, эффекта, впрочем, тоже. Эльбрус легко сдерживал мои попытки вывернуться, словно не чувствовал их, будто я была крошечным котёнком, а он львом, или горой, которую невозможно просто взять и сдвинуть.

– Скажи словами, – потребовал он. – Скажи «нет», я сразу уйду.

Язык присох к нёбу, я рассыпалась, растворялась, исчезала в тяжёлом дыхании над моей макушкой, в тепле сильных рук, в безусловной силе тела рядом со мной. Иррационально, совершенно глупо хотелось почувствовать это тело не через ткань футболок и бюстгальтера, а кожа к коже, как тогда, в купели.

Словно услышав мои мысли, ладонь Эльбруса скользнула под мою футболку, прошлась по спине до защёлки лифчика, ловко справилась с ней, я лишь выдохнула, распахнув глаза.

– Теперь отказ не принимается, – поставил в известность.

Поднял на руки, через секунду опустил на кровать. Эльбрус нависал сверху, легко удерживая свой вес, разглядывал меня, будто мороженое слизывал, глубоко и выразительно дышал, заставляя меня дышать так же в унисон.

Приподнялся на колени, снял с себя футболку, отбросил в сторону. Потянулся за моей, быстро расправился, следом с лифчиком, который слетел мгновенно, будто только этого и ждал.

– Да, чёрт, шикарней, чем я думал, – невнятно пробормотал, глядя на мою оголившуюся грудь с напрягшимися сосками.

Одно колено занёс между моих ног, лёг сверху, перекатился, укладывая меня сбоку, опустил губы к шее. Прошёлся к местечку за ухом, чуть прикусил мочку, спустился к ключицам, дразня языком. Наконец, обхватил жадно ртом сосок, второй накрыл ладонью, сжав между пальцами.

Если до этого мгновения я относительно соображала, фиксировала в сознании происходящее, наблюдая как бы со стороны, не в силах отказаться, то сейчас я попросту потерялась в кружащих голову ощущениях. Настолько отчаянно сильных, что единственное, что получалось – не захлебнуться в собственных эмоциях, стремительно доводящих меня до грани, отправляя за грань.

Кружило, затягивало в воронку ощущений, терялись мысли, причинно‑следственные связи, всякое понимание происходящего. Осталось лишь жгучее желание чувствовать, прикасаться, целовать, отдавать, брать.

Я ощущала, как сквозь шорты об мою ногу трётся член, и больше не думала о том, большой он или нет, единственное, чего хотела, чтобы он заполнил неизвестно откуда взявшуюся пустоту внутри меня.

Большая ладонь легла между моих ног, тяжело сжала, потёрла, вырывая судорожный вздох, заставляя шире раздвинуть ноги, приподнять бёдра и двинуться навстречу настойчивым движениям.

В следующую секунды шорты вместе с трусами медленно поползли вдоль ног, оставляя меня обнажённой, бесстыже распахнутой перед мужчиной. Захотелось прикрыться, запоздалый стыд нахлынул волной, но был подавлен одним движением руки, которая зафиксировала мои руки, прижав к моему же животу.

Эльбрус двумя пальцами провёл по гладким половым губам, заставив ощутить насколько там влажно, как никогда в жизни. Легонько прикоснулся к клитору, обвёл вокруг, не дотрагиваясь до самого пика, хотя именно этого я ждала, вопреки собственному стыду. Опустил палец ниже, остановился у входа, подразнил немного, зашёл, заставляя меня выгибаться от запретного удовольствия и лёгкой, жгучей боли, от которой, вопреки логике, я получала настоящее удовольствие.

Где‑то на грани яви и небытия, когда мои губы отвечали на чрезмерно откровенные, жадные поцелуи, грудь тёрлась о распалённое мужское тело, широко раскрытые бёдра бесстыже требовали продолжения, почувствовала у входа головку члена.

Посмотрела вниз, туда, где почти соединились наши тела. Эльбрус обхватил член, придвинул большую головку к набухшим половым губам и медленно водил от клитора до входа, заставляя меня выгибаться, рефлекторно прося логичного продолжения.

Мозг отключился начисто. Не понимала кто я, с кем, почему оказалась здесь, знала одно – хочу продолжения. Хочу, чтобы эта махина наполнила меня собой, хочу стать одним целым, единым организмом с одними потребностями.

Тягучий поток желаний перебила резкая, жгучая боль, вырвавшая меня из зыбучего, нереального удовольствия. В ужасе я заколотила по спине и груди Эльбруса, начала ёрзать в попытке вырваться.

– Т‑ш‑ш‑ш‑ш, – всё, что ответил Эльбрус на мои попытки, однако, остановился.

Посмотрел на меня сверху вниз с нечитаемым выражением лица, опёрся на одну руку, второй вытер слёзы с моих щёк, прошептал:

– Говорил же, нет у тебя мужчины. Потерпи, терять уже нечего.

Качнул бёдрами, вырывая у меня стон отчаянной боли и новую порцию слёз. Меня просто разрывало, чувствовала себя бабочкой, в которую наживою вкручивают энтомологическую булавку.

– Нет, не надо, – заныла я, ощущая соль на губах. – Потом, в следующий раз, попозже, – зачем‑то лепетала, не понимая, что вообще несу.

Какой следующий раз? Об этом думать страшно, не то, что предлагать, тем более обещать. Похоже, с половой жизнью я завязала, толком не начав.

– Предлагаешь подождать, пока другой разработает? – глухо ответил Эльбрус. – Вот так не будет больно, – пообещал он несбыточное.