Чему улыбаются дети

– Если я не переставлю эту тарелку, то человек, который будет из неё есть.. умрёт. И вот я переставляю эту тарелку, чтобы с тем человеком всё было хорошо. И тут другая безумная мысль, что теперь ум… тот другой человек, которому я эту тарелку поставил. А я не имею права вершить такую судьбу – выбирать! Поэтому я переставляю назад, как было, чтобы если и случится, то только так, как изначально должно было быть. Но вдруг вспоминаю, что это Я вначале поставил эту тарелку на это место, а значит, я по‑любому должен выбирать кому… А не хочется этого! Поэтому я хочу снести тарелку обратно на кухню, но я её уже ставил на стол и трогал руками, а, следовательно, захочу помыть, и захочу помыть сам! Чтобы проконтролировать тщательность действия. А потом приходит ещё мысль: если я даже помою, я не смою того, что энергетически наложено на этой тарелке. Что я сам на неё надумал. Или буду смывать, но заражу этим воду, губку, которой будут мыть другие тарелки. И вот кто‑то потом, кухарка например, возьмёт эту тарелку, дотронется до неё, то ей… (Граг выдохнул, развёл руками и закусил губы).. конец. Поэтому единственный вариант – разбить. Но разбивать нельзя. Я, во‑первых, испорчу посуду, которая на самом деле ничем плохим не обладает.. О, да! Я прекрасно понимаю, что эта тарелка с едой – просто тарелка с едой, и ничего плохого она сделать не может! Теперь, я только наделил её плохими мыслями, ну, негативной энергетикой, в которую верю и её чувствую! но даже в таком случае, не может это иметь значения. И если я тарелку эту разобью, то осколки как раз таки могут навредить человеку. Он может порезаться, в кровь набежит инфекция, и вот тогда человек точно… Но если не разобью… Остаётся только сжечь и наградить огонь и пепел хорошими мыслями. И тут… я вижу и другие тарелки, ложки, которые также Я раскладывал! Стараюсь думать о другом, не смотреть на них, чтобы не возникло никаких ассоциаций как с первой! Но уже поздно! Потому что я не контролирую те мысли! Они приходят, и от них не избавиться, пока не сделаю всё то, чего мысли требуют! Я попадаю в ловушку. И до чего это морально доводит – просто кошмар! И так в абсолютно любом деле! Сейчас вот… слава Богу, полегче. Я справляюсь с этими мыслями.

Граг тараторил это, рассказывал так искренне, словно переживал это прямо сейчас в своём сознании.

– Это.. в общем… страшно, – искренне прошептал Гаша.

Но не понял. Понял, что Граг имеет в виду, но просто не мог понять, как такое может быть и почему с этим может не получаться бороться. Искренне не мог понять при всём желании. Но сочувствовать мог.

– Да, спасибо, – ответил Граг, хоть и точно знал, что Гаша не сможет понять этого полностью. Гаше точно будет казаться, что он понял всё как есть и чётко может представить это, но на самом деле будет думать: «Как можно не контролировать эти мысли, тем более с полным пониманием их абсурдности? Просто не надо обращать на них внимание, если понимаешь, что ничего не произойдёт».

Так думал Гаша на самом деле или нет, Граг не собирался спрашивать. Может, Граг и преувеличивал с догадками, он задумывался над этим. Ему часто казалось, что люди думают о нём хуже, чем он есть. Несправедливо думают.

– Тебе стало хуже от того, что ты рассказал? – Спросил Гаша, надеясь, что ответ получит отрицательный.

– Да. То есть… да. Но я не сержусь на тебя, не сержусь.

– А как будто сердишься.

– Твоей вины нет! Просто, мне самому, для выздоровления, полезно об этом не говорить и не думать. Мы так с психиатром моим договаривались. Но я также и сам лечусь тем, что не придаю значения этим мыслям. Как будто не болен, как будто не влияют мои мысли ни на что и как будто я обычный человек. Мы с психиатром договаривались и о том, что я так думать буду. А нормальный, здоровый человек о том рассказал бы и ничего бы с ним плохого не сделалось. Вот и на меня это не повлияет. Я постараюсь. А если и повлияет, то тебя виноватым я не считаю. Я не сержусь и не обижаюсь. Всё будет хорошо.

Граг встал.

– Хотя вот… – продолжил он, – я чувствую, что спокойствие в больнице скоро закончится.

Гаша хотел было сказать, что это не обязательно будет так, как Грагу кажется. Нельзя предчувствовать грядущий день. Но Гаша промолчал.

– Предложи печенье Стефану, как он вернётся, – Граг собирался уходить, достал из тумбочки другую одежду. – И вафли можете взять.

– А ты куда?

– Играть. Во двор, на улицу. Меня ждут играть в баскетбол.

– Ого, ты играешь.

– Аж в самой сборной психов по баскетболу! А если честно, спорт лечит. Морально. Особенно, если это весёлая игра с приятными людьми.

– Ну, удачи тогда твоей команде!

Граг показал большой палец вверх и закрыл за собой дверь.

Гаша остался один. Он уже сомневался в том, чего может быть, а чего не может. Возникло ощущение, что у всех троих: Грага, Степана и него, разное «может быть». И в жизни Стефана, с его позиции, в его внутренней вселенной он может быть ангелом‑хранителем. Граг может тонко чувствовать грядущее, чувствовать с какими эмоциями повар резал салат, и сам своими мыслями творить нереальное. А Гаша этого всего не может потому, что в его представлении это не работает. И тут Гаша задумался на эту тему сильнее…

 

 

 

Конец ознакомительного фрагмента