Чистые Воды
Кэтти зачастила каблуками и остановилась возле большого арочного окна. Через несколько мгновений медиторий пронзил радостный визг. Байо окинул пространство магическим зрением, увидел её и улыбнулся.
Девушка поняла, что он смотрит на её позорненькую радость и, сбившись, чуть не пропахала носом мягкий пол. Благо вовремя успела подставить руки.
Рэй помог подняться и неожиданно сообщил:
– Собирайся, я провожу тебя.
– Проводите…? Н‑не надо, – в смятении ответила она.
– Я провожу только до двери, не выдумывай, – отмахнулся он.
– Не в этом дело. Магистр Байо, заходите сколько хотите, – чуть громче, чем планировалось, выпалила Кэтти, получила от него недоумевающий взгляд и поспешила пояснить: – Там же адепты. Если кто‑то увидит нас, точно решат, что мы любовники! Это отвратительно. Только этого не хватает для полного счастья… В смысле я имела в виду, что, конечно, очень престижно – быть вашей любовницей и я бы с удовольствием…
Брови магистра достигли предела лба.
– В общем, вы меня поняли, – обречённо вздохнула она.
– Значит, с удовольствием? – передразнил Байо.
Кэтти ничего не ответила, признала капитуляцию, глядя на его улыбку.
– Я не сплю со студентками, Кэтрин. И с тобой мы занимались по программе, а не тем… в общем, собирайся. Нам нечего скрывать.
Проводив Кэтти до двери, он сухо попрощался и ушёл. Как назло, в коридоре они встретили вредного третьекурсника, который в прошлый раз не давал ей пройти. Но это мало волновало девушку. Гораздо больше смущало то, что глаза её сейчас наблюдали спину магистра, а вот внутренний взор в подробностях рисовал его улыбку. Очень печальная история. Из единственного человека, способного спасти Кэтрин из пучины её необразованности, магистр Байо медленно превращался в того, кто мог всё разрушить, не прикладывая каких‑либо усилий.
«Я пропала», – подумала Кэтти и вперила расстроенный взгляд в большой трухлявый талмуд магмеханики.
…
Магистр Байо шёл по парку в преподавательскую башню, размышляя о том, как не вовремя свалилась на него новая подопечная. И как некстати она оказалась такой трудолюбивой и принципиальной.
После напряжённого рабочего дня с тремя выездами, заниматься подтягиванием по программе адептки, было тяжело. Хотелось просто лечь лицом в подушку и ни о чём не думать. Но вопреки всему, от этих занятий появился неожиданный плюс и для него. Девчонке удавалось расслаблять его перегруженную психику и не давать вариться в собственных мыслях. У Мэри это выходило не хуже и более приятным способом. Но к ней нужно было ехать через весь город.
«Кстати, неплохо бы её навестить», – поставил мысленную заметку Рэй.
Глава 9
Следующее утро началось крайне странно. Из игнорируемой обществом невидимки Кэтти превратилась в самую ненавистную адептку академии. И если поначалу казалось, что злобные взгляды ей мерещатся, то после того, как в голову прилетела самодельная бомба‑вонючка – сомнений не оставалось.
Все неясности развеял Мейсон.
– Вы любовники, – без приветствий начал он.
С живописного лица Кэтти можно было нарисовать пейзаж… Красно‑белый.
– Ты врунья. Он ночевал у тебя. Вы даже не скрываетесь! – выплёвывал Мейсон.
Наконец, разобравшись в происходящем, Кэтти закатила глаза.
«Значит, вот как появляются сплетни», – подумалось ей.
– Ну что же ты молчишь, врунья? – не унимался Мейсон.
И Кэтти разозлилась.
– Значит, любовники! Дай пройти, пожалуйста!
– Я думал, что ты не такая, – Мейсон обречённо покачал головой и скрылся в проходе.
Простейшая артефактология пролетела как в тумане. И виной тому был не Мейсон, а печальное состояние Кэтти, возникающее при мысли, что магистра сегодня она не увидит.
На лекарском деле стало чуть веселее, потому что объясняли, как заживить ожоги. А Кэтти, как раз утром пролила на руку кипяток.
После боевой подготовки к Кэтти вернулось паршивое настроение и лютое нежелание что‑либо делать.
Все домашние задания к третьему дню седмицы были готовы, и Кэтти позволила себе немного полениться, лёжа в кровати и раздумывая о магистре. Она вспомнила, что ещё при поступлении хотела уточнить его квалификацию и, подскочив, быстро собралась и потрусила в архив.
Работник архива оглядел её скептическим взглядом. Почти со всеми документами требовалось письменное разрешение курирующего декана. Однако Кэтти повезло, и на интересующие её документы разрешение было не нужно.
Сидя за столом с чудаковатой улыбкой, Кэтти ощущала себя самым настоящим шпионом. С предвкушением шурша листами, девушка углубилась в чтение. Оказалось, что Байо тридцать четыре года, и последние шесть лет он вёл у старшекурсников защиту от тёмных искусств и магическую боевую подготовку. О его юности и детстве, о родителях и обучении ничего не написали. Как будто жизнь магистра началась лишь с двадцати лет, и Кэтрин, несколько раз проверив папку, даже обратилась к работнику архива, но тот ничем помочь не смог. В конечном счёте Кэтти просто дочитала до конца что было и выяснила, что он не женат, и у него есть графский титул и небольшое поместье на юге империи, полученное им в наследство от деда. А ещё она узнала, что через три дня у него день рождения.
Осознавая всю тщетность и необоснованность бытия, Кэтти всё же решила ему что‑то подарить. Вот только что может подарить графу человек, у которого в кармане два серебряника?
…
Вернувшись в комнату, Кэтти с ужасом обнаружила, что все её пищевые запасы уничтожены. А вышеупомянутые серебряники исчезли. До окончания семестра и назначения стипендии ещё два месяца и три недели, а в кармане ни медяшки. Это был сокрушительный удар. В первый раз за всё пребывание в академии Кэтти стало по‑настоящему жаль себя. И по щеке всё‑таки скатилась одна злая слезинка. Что теперь делать, Кэтти понятия не имела. Искать кто и зачем навредил ей – бессмысленно. Видно, придётся пытаться хоть как‑то работать.
Упросив коменданта переменить запирающее заклинание на входную дверь, Кэтти прижала к груди материнский дневник и легла на кровать. Шершавая бумага успокаивала, а запах сушёной лаванды утешал, напоминая о матери. Листая страницы, Кэтти случайно наткнулась на магическую скрепку‑оберег, с заговором на удачу. Наверное, для любого профессионального артефактора это было бы как отвратительный корявый самодел. Но не для Кэтти. Скрепка, подаренная матерью, однажды спасла ей жизнь.
