Демоверсия
– Залазь, – приказал Серый.
Девочка последний раз обернулась, оглядывая десяток разных лиц, ища поддержки, еще надеясь на спасение. Никто не хотел встречаться с ней глазами. Аня разглядывала свои кроссовки. Это не она бросила мяч.
Они вошли. Девочка легла на живот, Серый обхватил ее за лодыжки и начал толкать вперед.
– Видишь мяч?
– Да, – отозвалась девочка.
– Тащи.
Было видно, что там, внизу, происходит какая‑то борьба. Мяч, вероятно, скользкий, и достать его не так просто.
– Ну давай быстрее, мелочь, я тут блевану щас на тебя прямо!
И она смогла.
Она стояла перед десятком детей, опустив голову. У нее в руках был грязный, вонючий мяч, с которого на дорожку капали коричневые капли.
– Фу‑у‑у, ну и вонь! – Серый подавил рвотный рефлекс. – Иди давай, отмывай его, а потом принесешь. Только мой как следует, а то облизывать заставлю. Все, молодец, шуруй.
Девочка пошла по дороге, вперед, глядя себе под ноги. Руки у нее были по локоть грязными.
Аня смотрела на нее и впервые в жизни чувствовала себя сукой. Хотя это не она бросила мяч. Не она. Но сукой была именно она.
* * *
Аня набросала на листе бумаги условный чертеж.
– Вот, смотрите…
– Может быть, на «ты»? – улыбнулся Петр.
Аня посмотрела на него и кивнула.
– Это коттедж в Подмосковье. Там на потолке витраж «тиффани» в большой гостиной. А еще там есть две здоровые колонны, и хозяева хотят сделать сверху такие как бы «шапки» витражные, повторяющие рисунок витража на потолке. Я могу‑то сделать что угодно, но тут непонятно, какое взять стекло, как его гнуть и монтировать.
Аня встала и начала ходить по мастерской.
– Я вижу здесь два пути. Можно заказать моллированное стекло, гнутое в смысле, это было бы оптимально, но для этого нужно сделать идеально точный шаблон. И стоить это будет дорого. И слишком высоки риски. Вы… Ты куришь?
Они оделись и вышли на улицу покурить.
– Второй вариант. – Аня прикурила, втянула и выпустила дым. – Взять акриловое стекло. Это проще и меньше рисков. Но… Как его гнуть?
– Строительным феном. Есть сигаретка?
– Да, держи… А ты сможешь?
– Я вообще все могу. – Петр улыбнулся и выпустил дым через нос. – Посмотреть надо.
Аня кивнула.
– Разумеется. Я еду туда завтра. В десять.
– Хорошо, я свободен.
– Только не опаздывай, пожалуйста. И возьми сразу все, что нужно для замеров.
– Ага.
Петр щелчком сбил тлеющий кончик сигареты и забросил окурок в кусты.
– 10–
Аня помнит, как впервые почувствовала себя старой.
Ей было восемнадцать, совсем недавно родилась Лиля. Аня стояла над раковиной и мыла посуду. Все было в порядке, просто она стояла над раковиной, мыла посуду и чувствовала себя старой.
В тридцать она чувствует себя моложе. Но тогда она застыла с желтой чашкой, чуть потрескавшейся изнутри, чувствуя себя не просто старой женщиной, нет, – она чувствовала себя каким‑то старым предметом, вроде этой чашки, только желтее и старее, с такими же черными трещинками под кожей. Из нее, словно из этой чашки, бесконечно что‑то пили – чай, кофе, воду, вино, водку, спирт, суп, кровь, сок – и никогда не отмывали после использования до конца.
Ей хотелось взять эту чашку и долго стучать об кафель над раковиной, пока трещинки не обратятся в стеклянную крошку, а руки – в мясо.
Аня взяла губку и с усилием провела по желтой чашке. Потом по красной. Потом по зеленой. Потом взяла тарелку.
Аня вспомнила, как в детстве мама сделала ей замечание, что она плохо моет вилки. Говорит – у сестры поучись. Тогда Аня подошла к Светке, думая, что там какой‑то секрет. Но секрета не было: Светка просто очень тщательно мыла между зубчиками.
Нет никакого секрета, Аня.
Ты просто должна стараться.
* * *
Может быть, эта трещина содержалась в стекле изначально? Может, она была заложена в нем еще до выплавки, на этапе проектирования, на черно‑белом макете, отданном в производство, – в виде случайно вкравшейся ошибки? Или – не сама трещина, но какая‑то заведомая слабость, которая неизбежно проявилась в тот момент, когда Аня увидела стекло прислоненным к стене и включила музыку, напомнившую про Яна.
Аня не могла этого знать. Она знала одно: трещина начала расти, когда они с Яном стали переписываться. Потому что именно переписка положила начало дальнейшим событиям. Но – могла ли она удержаться от ответа?..
– На одной руке – серебряное кольцо, на другой – серебряный браслет. «Как же сделать, чтоб всем было хорошо…»[1]
Аня сидит и смотрит в одну точку. Потом переводит взгляд обратно на монитор и начинает писать.
– Опять не могу спать. Это и правда уже на износ… Выпила полкружки валерьянки и все равно не сплю… Наверное, ты принимаешь решение.
На улице начался сильный дождь. Аня встала у окна, глядя, как по лужам прыгают пузырчатые капли, и слушая, как шумно гремит водосток вдоль ее дома.
[1] Песня Янки Дягилевой.
