Десятый круг

За садом раскинулись оливковые плантации. Ряды молодых кустов, похожих на пушистые шары, простирались до горизонта, взбирались на холмы и расступались у тракта.

Рейз подал мне руку.

– Я не умею ездить верхом.

– Я догадался. Но так мы быстрее доберёмся до города.

Тихо посмеиваясь, он помог мне взобраться в седло. Оказавшись в двух ярдах от земли, я испуганно вцепилась в гриву. Животное фыркнуло, мотнуло головой. Рейз устроился позади, придержал меня за талию, мягко ударил коня в бока. Покачиваясь, мы двинулись вдоль извилистой кромки сада.

– Дознаватели будут нас искать, – пробормотала я, когда страх рухнуть под копыта уступил место тревогам более насущным.

– Вряд ли. Чтобы начать охоту, нужно знать, как выглядит добыча.

– Как мужчина средних лет, с белыми волосами и жутким шрамом в половину лица. У тебя… – я помедлила, подбирая подходящее слово, – довольно приметная внешность.

Рейз искренне расхохотался.

– Часто ли после ссоры ты помнишь причину, по которой она началась? Не эмоции, что ты испытала, не слова, что произнесла сгоряча, а изначальную причину, из которой зародился конфликт? – Он натянул поводья, направив коня к тракту. – Ты помнишь обиду, злость и разочарование. Размышляешь о том, что сказала, и ещё могла сказать. Жалеешь об упущенной возможности поступить иначе. А настоящая причина ускользает из памяти, остаются лишь отголоски, смутные воспоминания, искажённые восприятием. Я виновник конфликта в таверне, его первопричина. Но никто из участников меня не запомнит. Они расскажут о мужчине иль женщине, молодых или старых, опишут человека совершенно обычного, быть может, похожего на друга или родственника. И никто не припомнит деталей.

– И сейчас ты скажешь, что в этом состоит сила Раздора? – съязвила я.

– Это сила, которой люди наделили меня, – невозмутимо ответил он. – Все мои способности исходят от людей. Не будь ваших пороков, не существовало бы и меня. Любой конфликт рождается из эмоции. Эмоции искажают восприятие. Обманутый разум легко поддаётся греху, а грешник – не кто иной, как заложник собственных чувств. В этом замкнутом круге кроется главная хитрость вселенной. В этом величайшем обмане я черпаю силу.

Мы выехали на тракт. Рейз пустил коня бодрой рысью.

– Ты складно говоришь, – произнесла я. – Но одна деталь не сходится. Я помню, как ты выглядишь.

– Это вполне логично. Тебе известна первопричина моего появления здесь. Не переживай, я позабочусь о том, чтобы ты о ней не забыла. – В его голосе зазвучали насмешливые нотки. – Будет неловко, если ты не узнаешь меня в горячке боя.

– С кем ты собрался сражаться?

– Не я. Ты, – с издёвкой уточнил он. – И Йен. И люди, что пойдут за вами. Я посмотрю издалека. Воин из меня никудышный.

– А я, по‑твоему, закалённый боями вояка? – Я бы всплеснула руками, да ладони намертво вцепились в жёсткий рожок седла.

– Нет? – озорно хихикнул Рейз. – Значит, Йену придётся справляться самому. Благо ему не впервой. Помню, в одном далёком мирке Вестником стал годовалый мальчишка. Пришлось четыре года нянчиться с ним, прежде чем мы сумели призвать Войну. И ещё пять, чтобы собрать хоть какую‑то армию. Мало кто в здравом уме пойдёт воевать за ребёнка, который едва болтает и наматывает слюни на кулак.

– О, Всевышний, – взмолилась я.

– Но это не самое затяжное наше путешествие. Рекордный разрыв между моим прибытием и призывом Войны составил сорок восемь лет. Там были сложные для расшифровки Откровения. Мы трижды ошиблись с трактовкой, несколько раз пропустили назначенный день, а потом поняли, что для призыва моего братца Вестнику должно исполниться шестьдесят шесть лет. К слову, ему тогда стукнуло восемнадцать. За полвека я возненавидел мир и был счастлив оттуда убраться.

Я подыграла его занятному рассказу:

– Сколько миров ты прошёл?

– Не знаю. Я перестал считать после третьей тысячи, – протянул Рейз задумчиво. – Можешь спросить у Смерти, он до безобразия придирчив к мелочам.

Упоминание четвёртого всадника отозвалось колючим холодом, словно костлявая рука коснулась ключиц, бесплотной петлей легла на шею. Я повела плечами, прогоняя наваждение.

– Если остальных нужно призвать, то как появляешься ты?

– Меня призывает мир. Когда он отравлен пороком, он стонет от боли и молит о спасении. Однажды крик достигает моих ушей. Тогда я являюсь на зов.

– И где ты находишься всё это время?

– Там же, где остальные всадники, – увильнул от ответа Рейз.

– Сказочник из тебя никудышный, – фыркнула я.

– Не думаю, что у этого места есть название, – пробормотал он с небывалой отрешённостью. – Я не смогу объяснить.

– Но ты хотя бы знаешь, где оно?

– Предполагаю.

Рейз не стал продолжать. Лёгкость, с которой он рассказывал небылицы о путешествиях по мирам, рассеялась утренним туманом. Молчание дорожной пылью осело на языке.

Тракт уходил на северо‑восток, к Кинотийским горам, где дремал в кольце ледяных вершин крупнейший город южного региона.

 

Эйкут. Врата

Портал перенёс войско в чащу тропического леса. Столетние деревья обступили врата, раскинули кроны, спрятав арку и круглую площадку под зелёным навесом. На кривых ветвях, точно змеи, вальяжно устроились лианы. Они покачивали упругими хвостами, оплетали стволы, сползали в заросли пышного кустарника. На влажной листве мерцала голубая пыльца. Её мягкое сияние освещало тропу и вереницу следов на мокрой земле.

Генерал разделил войско. Основным силам было приказано обойти Арену по южной границе и встать лагерем у врат на третий круг. Два отряда демонов Тамиш выделил нам в сопровождение.

Мы двинулись к центру Эйкута.

Шли долго. Бесконечно долго. Невыносимо долго.

У первой развилки я приказал соллини подняться в небеса и разыскать прямой путь до Арены. Демон нырнул в переплетение лиан, задел крылом рыжий древесный нарост. Пузырь лопнул, окатив соллини фонтаном ядовитых спор. Демон тотчас испустил дух. Скрюченное тело рухнуло под ноги генералу.