Доктора вызывали?, или Трудовые будни попаданки
Пока народ не успел взволноваться, стараясь не привлекать к нам лишних взглядов, я перехватила смуглую жилистую руку и стиснула запястье изо всех сил. Пальцы разжались, и мужик выпустил испуганного Лика. Сама не знаю, откуда во мне взялось столько злости, от нее перехватило дыхание и потемнело в глазах.
– А ты… – заикнулся рыночный жулик.
– Он ничего не брал, – прошипела я, глядя в темные и хитрые глаза. – Извинись, ты сам уронил свой кошель.
Гнев все не утихал, рука, казалось, покрылась огнем до самого плеча. Несколько секунд шла борьба взглядов, а потом мужик ошалело моргнул.
– Эээ… – выдавил, а к нам тем временем подступили два крепких парня.
– Что здесь случилось? – спросил меня тот, что постарше.
– Этот нейт обвинил моего брата в воровстве, – стиснув напоследок запястье и оставив на нем отпечатки ногтей, я отбросила чужую руку и вытерла ладонь о юбку.
– Извините, я сам его потерял, – безэмоционально произнес мошенник.
– Вот именно, – я обняла Лика за плечи и потащила прочь.
Ноги плохо слушались, внутри все тряслось и дрожало, а сердце билось часто‑часто.
– Аннис, что это было? Как ты это сделала? – Лик перевел на меня испуганный взгляд, и только тогда я поняла, что случилось.
Этот прожженный плут меня послушал. Не стал голосить, что я вру, не стал отпираться, он просто взял и… согласился. Отойдя в тень между двумя домами, я прислонилась спиной к стене и перевела дух.
– Даже я испугался тебя, – Лик коснулся моего лба. – Ты такая бледная. И холодная…
– Я не знаю.
Казалось, что солнце светит слишком ярко, даже слезы на глазах выступили. А рука все не прекращала болеть. Развернув ладонь, я взглянула на печать: она как будто побледнела. Почесала краешек узора ногтем – крошечный завиток стерся в пыль, словно был нанесен сухой краской.
– Кажется, это магия, – шепотом произнес парнишка. – Но тебя же ограничили?
Сама не понимаю. Печать бракованная? Если это действительно магия, то сейчас она спасла нас от неприятностей. Но наверняка есть и другая сторона, опасная, о которой я ничего не знаю. И да, я не могу все это контролировать.
– Знаешь, с такими талантами ты можешь сама забрать кошелек у кого угодно, – продолжать шептать Лик.
Я вспомнила прошлые случаи пробуждения печати, тогда взгляды тех, кого я пыталась в чем‑то убедить, что‑то внушить, на краткий миг становились такими же стеклянными, как у мошенника.
– Я никогда так не сделаю.
– Знаю, Аннис.
Вся эта магия пугает и дарит лишь иллюзию собственной силы. А если я успею натворить бед и кому‑то навредить? И где Уголек бродит, когда он нужен?! Пока что у меня нет выбора, хочешь не хочешь, надо лучше следить за собой, раз печать плохо удерживает дар.
Это была минута слабости, когда я, как и в первый день, ужасно захотела домой, где все просто и ясно. Но потом посмотрела на мальчика, доверяющего мне всецело, и ощутила, как сжатая пружина в груди расслабляется, а сердце бьется ровнее. В конце концов, нам надо наведаться в госпиталь и решить, где переночевать.
Медленно выдохнув, я притянула удивленного Лика к себе, обняла его, и постояла так минуту. О ногу что‑то потерлось. А вот и кот блудный вернулся!
«Подселенка в чужое тело опять опять магией балуется, хотя ей это запрещено, мрряуу?» – раздался ехидный голос в моей голове.
Было не до шуток, поэтому я подхватила тяжелого объевшегося Уголька, который сразу издал протестующий мяв, и потрепала его по загривку.
«Попробуй еще раз сбеги, морда усатая! Ты у меня в долгу, сейчас будешь все объяснять!»
«Ладно‑ладно, не надо меня тискать, я же только поел!» – возмутился котофей.
Мы двинулись по улице. Я дала Лику задание работать навигатором, спрашивая у прохожих направление, и мальчик с радостью бросился исполнять.
«Вкусные сосисочки были, да? А теперь скажи на милость, что со мной происходит? Почему моя магия странно влияет на людей?»
«Потому что это магия», – лениво протянул Уголек, а я обошла глубокую лужу на дороге.
«Логично. Только ничего не понятно. Почему тот человек повторил мои слова?»
Фамильяр вздохнул, будто на его плечах лежала вся тяжесть этого мира. Наверное, он уже на пенсию хотел, отдохнуть от всяких магических делишек, а тут ему на голову свалилась попаданка и чего‑то требует.
«Возможно, ты владеешь какой‑то разновидностью ментальной магии, она позволяет влезать в чужую голову и подчинять своей воле».
Вдоль спины пронесся холодок, и я крепче сжала пушистую тушку.
«Но следователь поставил мне специальную печать, которая ее ограничивает. Почему так происходит?»
«Здесь только два варианта: либо печать слишком слаба, либо магия слишком сильна».
Слишком сильна? Я задумалась и едва не налетела на прохожего, Лик взглянул удивленно, но ничего не сказал. Мы отходили все дальше от торговых рядов, однако любоваться городскими достопримечательностями не тянуло, мысли были заняты иным.
«Менталисты могут видеть чужие воспоминания, менять их, стирать или создавать подложные. Внушать, манипулировать разумом как чужим, так и своим, – перечислял кот. – Угадывать желания тех, кому недоступна речь. В общем, такие вот пирожки с котятами, дорогая моя Аннис», – закончил Уголек и сощурил глаза.
В голове постепенно начало проясняться.
«Скажи, а были ли целители с ментальным даром?»
«Ментальный дар сам по себе редкий, а в сочетании с целительством тем более. Вроде я слышал о таких магах, наверняка они оставили после себя письменное наследие».
И чтобы изучить их труды, опять‑таки надо научиться читать.
– Лик, у меня к тебе новое невероятно ответственное и важное задание, – произнесла я торжественно. – Будешь учить меня грамоте.
– Да из меня такой грамотей! По три ошибки в каждом слове. Зато считать я хорошо умею. Я быстро считал овец в стаде и сразу замечал, если какой‑то не хватало, – смеясь, начал мальчик, но, видя мою решимость, посерьезнел и кивнул. – Хорошо. Я расскажу все, что знаю сам.
Получается, если я смогу проникать в голову, это позволит общаться с маленькими детьми, которые не умеют разговаривать и не могут сказать, что у них болит. Или понимать немых. Этот вид магии открывает поистине огромные возможности и, если связать их с целительством…
«Интересно, меня не накажут за то, что я немного сломала печать?» – взгляд упал на подпорченный рисунок на ладони.
Толстое пузо Уголька задергалось – он беззастенчиво хихикал!
