Дом огней

Потом сделала шаг вперед, и доктору удалось лучше ее разглядеть. На ней была синяя куртка с капюшоном, юбка в клетку, темные чулки и туфли на низком каблуке. Вокруг хрупкой шеи был обернут плотный шерстяной шарф, концы его свисали до колен. Волосы вьющиеся, рыжие, средней длины. Веснушки и зеленые глаза. На вид чуть больше двадцати лет. Лицо с чертами чистейшей и немилосердной красоты.

– Сегодня у меня нет времени, приходите завтра, – попытался спровадить ее Джербер, уже не так грубо.

– Пожалуйста! Я живу в пригороде, добиралась сюда на трех автобусах, – взмолилась девушка.

– Почему вы не позвонили? – упрекнул ее Джербер. – Не пришлось бы ехать зря.

Девушка замялась.

– Я боялась, что по телефону вы мне не поверите.

 

3

 

Джербер впустил ее в кабинет. Ему была знакома нотка отчаяния, скрытая в голосе Майи Сало: он много раз улавливал ее на протяжении своей карьеры. Доктор посмотрел на часы и предупредил без лишних слов:

– Я могу уделить вам всего несколько минут.

Давая понять, что торопится, он не стал садиться и ей не предложил сесть.

Девушка встала посередине комнаты, а психолог оперся о спинку черного кожаного кресла с палисандровой отделкой.

– Теперь расскажите подробнее о себе и объясните, кто такая Эва, – отрезал он.

– Я изучаю историю искусства, приехала из Хельсинки три месяца назад, писать диплом по Чимабуэ, – проговорила Майя.

Она застыла в неловкой позе и явно не знала, куда девать руки. От нее исходил тонкий аромат, очень ей подходящий, заметил Пьетро Джербер, обнаружив к тому же, что запах ему нравится. Розовая вода, определил он, поскольку с детства знал все эссенции, изучив коллекцию матери.

– Вы хорошо говорите по‑итальянски, – похвалил он, но только потому, что ему показался странным легкий флорентийский акцент.

– Я взяла фамилию матери, но мой отец родом из Ареццо, в молодости он уехал искать удачи в Финляндию.

По тому, как она это сказала, психолог понял, что удачи отец не нашел.

– И где вы живете сейчас? Я так понял, что не в городе.

– В одном поместье, среди полей Сан‑Джиминьяно, – подтвердила Майя. – Оно принадлежит семье Онельи Кателани.

Не обязательно быть знатоком ономастики, чтобы понять: двойная фамилия часто указывает на аристократию. Джербер знал, что в Тоскане есть располагающие несметным наследием семьи, чье происхождение уходит во глубины веков. Хотя громкие титулы этих привилегированных семейств, давно породнившихся друг с другом, уже ничего не значат, богатством они могут поспорить с промышленниками, олигархами, банкирами, звездами спорта и сцены. Но, в отличие от последних, эта золотая элита не трудилась ни единого дня своей безоблачной жизни. Они родились в достатке, такими и отправятся на тот свет. Они не знают, почему так вышло, а иногда и не задаются этим вопросом на протяжении всей жизни.

– Вы состоите в родстве с девочкой? – спросил он.

– Я забочусь о ней.

– Как няня?

– Au pair, – уточнила Майя Сало. – Устроилась по объявлению на сайте университета.

Зачастую именно так нанимаются за границу девушки или юноши «на условиях пансиона», подумал Джербер. Семьи предлагают им питание, проживание и небольшую оплату, а взамен получают помощь по хозяйству, иногда и уход за маленькими детьми. У студентов при этом появляется возможность путешествовать, познакомиться с другой страной.

Но одно Джерберу было неясно.

– Это родители Эвы послали вас ко мне? Почему они не приехали сами?

– Отец и мать Эвы в разводе. Думаю, у отца давно другая жизнь, и он не интересуется дочерью. – Девушка помолчала. – Что до синьоры Беатриче, она разъезжает по миру, мы общаемся только по телефону. Сейчас она в круизе, плывет на Барбадос.

Сведения о семье Эвы поразили Джербера.

– Вы сказали, что общаетесь с матерью Эвы только по телефону? – переспросил он: фраза как‑то выпадала из контекста.

– Да, – подтвердила девушка. Потом, заметив его недоумение, добавила: – Я и раньше жила в таких семьях, со мной это не в первый раз: у некоторых родителей нет времени заниматься детьми, и они препоручают их посторонним вроде меня. Сначала такая отчужденность изумляла меня, но потом я научилась не судить их строго. Наверное, к ним в детстве относились точно так же. – Майя Сало склонила голову набок и слегка улыбнулась; зубы у нее были очень белые. – Должна сказать, что Беатриче гораздо больше интересуется дочерью, чем многие матери, которых я знавала в прошлом.

Пока что Джербер удовлетворился ответом, но все‑таки не был убежден до конца.

– Это синьора Онельи Кателани направила вас ко мне?

– Я пришла сама, по собственной инициативе, – подчеркнула девушка. – Расспросила людей, все говорили, что вы лучший. – Она пристально взглянула на Джербера. – Улеститель детей, верно?

Психолог‑гипнотизер хотел бы подтвердить, что все правильно, что восторженные отзывы полностью заслужены. Но не мог. Это было не так.

– Эве десять лет, – уточнила Майя Сало, может быть заметив, что ее собеседник помрачнел.

Джербер вспомнил, как девушка объяснила, почему явилась без звонка.

Я боялась, что по телефону вы мне не поверите…

Ему стало не по себе. Он не должен выказывать особой заинтересованности, поскольку, учитывая обстоятельства, не знал, возьмется ли за лечение.

– Какая у Эвы проблема? – спросил он.

– Она не желает выходить из дома, где родилась и выросла.

– Ей когда‑нибудь ставили диагноз «детская агорафобия»?

– По словам ее матери, врачи, к которым она обращалась, так ничего и не поняли… Но я сама видела, как ведет себя Эва во время кризиса: если ее силой заставляют выходить, она впадает в панику, кричит и бьется.

– Поэтому Эва не ходит в школу и не общается с другими детьми.

Майя кивнула:

– Я даю ей уроки, для этого меня в основном и наняли.

– Почему вы решили, что я не поверю вам по телефону? – спросил доктор.