Эксельсиор. Детективный роман
Согласно рассказам коллег, Корсаков пользовался искренней любовью и глубоким уважением, и это не смотря на то, что был боссом. Редкостный, однако, случай! Погребняк проанализировал услышанное и пришел к выводу, что люди не врут – слишком из разных возрастных и социальных групп были опрошенные сотрудники: уборщица, ай‑пишник и пара‑тройка топ‑менеджеров. По их словам, Георгий Сергеич был справедливым и щедрым руководителем, не зажимал зарплату, давал премии, ловко разруливал конфликтные ситуации, с пониманием относился к личным проблемам сотрудников. Не бухал. Не крал. Не прелюбодействовал. Не заносился и не хамил. Пожилая уборщица тетя Маша, промокая краешком форменного фартука совершенно искренние слезы, поведала о том, что босс безвозмездно дал ей внушительную сумму денег внучке на операцию, а потом закупил багажник продуктов и лично привез им домой. Потому что знал, что тетя Маша ухаживает за девчушкой после выписки и ни на минуту не может отлучиться из дома. Ай‑пишник рассказал, что когда в офисе рухнула перегородка и обвалилась половина лестницы, Сергеич самолично вытаскивал застрявших на этаже сотрудников, а потом, нахлобучив рукавицы, разгребал завал. Правильный, короче, мужик был. Симпатичный, молодой… Вдовец, жену похоронил год назад, причина смерти – онкология. Вроде бы Роза перенесла какой‑то сильный стресс, после которого сгорела за месяц, словно свеча на ветру. Дочку Сергеич воспитывал один.
Был у Корсакова единственный недостаток – он безмерно, патологически баловал девчонку. Одевал как куклу, купил новую тачку, возил по заграницам, все позволял. Алина была единственной слабостью Георгия Сергеича, перед которой крепкий мужик неробкого десятка превращался в лужицу подтаявшего ванильного мороженого. К тому же у Корсаковой‑младшей была астма или что‑то в этом роде, и посему, когда какой‑нибудь из ее капризов оставался без внимания – хитрая девчонка, скроив страдальческую мину, демонстративно вытаскивала ингалятор. Алина беззастенчиво пользовалась всепоглощающей отцовской любовью к своей персоне и бессовестно манипулировала папашкой: малолетняя стерва могла оговорить любого непонравившегося ей человека, или брякнуть невзначай отцу, будто кто‑то ее чем‑либо задел – вот тогда глаза Корсакова наливались кровью, словно у боевого быка на корриде: Сергеич начинал бить копытами, высекая искры. Тут, пожалуй, стоит сделать акцент: любому живому существу, косо посмотревшему в сторону Корсаковой‑младшей, Сергеич выносил приговор. Обидчиков дочери, даже мнимых, он не прощал. И поэтому, когда офисный планктон замечал в окне паркующуюся красную Ауди Корсаковой‑младшей – по этажам девятым валом проходила команда «Шубись!», коридоры пустели, кабинеты запирались на ключ, и офис накрывала химическая тишина. Единственным человеком, который позволял себе быть с Алиной на равных – это Лика Стрельникова, менеджер по персоналу. Она была младше Алины на год, они с Корсаковой даже похожи были – обе высокие, длинноногие, белобрысые, губки бантиком, бровки домиком. Лика как раз‑таки и бросалась грудью на амбразуру, прикрывая стройной спиной свой родной коллектив и встречая подруженьку в дверях офиса, после чего, мило чирикая, девушки направлялись пить ароматный кофе. Вот такие были высокие отношения.
Были ли у Алины поклонники? Даже странно, что Корсакова на протяжении трех лет встречалась с ни чем не примечательным студентом‑одногрупником. Вся свита три года ждала, когда эта пара распадется, и Сергеич найдет для доченьки принца на белом мерседесе. Но, ко всеобщему удивлению, ребята не то что не расстались – они стали жить вместе в купленной Корсаковым специально для них квартире. Георгию Сергеичу пришелся по душе простой, трудолюбивый, умный и неконфликтный Макс. Да и Алина рядом со своим парнем становилась совсем другой – податливой и мягкой, в глаза ему заглядывала, лиса! Могла ли Корсакова крутить роман с каким‑нибудь женатым мужчиной и нажить себе врага в лице обманутой супруги? У Алины и без обманутой супруги было врагов, как у дурака фантиков, так что одним врагом больше, одним меньше – Корсаковой было пофиг. Да и с другими мужчинами девушка замечена не была. По всей видимости, у Макса и Алины дело шло к свадьбе. И тут вдруг вот это все… Девчонка, конечно, стерва была, каких свет не видывал, но даже для такой ведьмы, как она, смерть в огне – это уж слишком сурово!
Мнения сотрудников относительно генерального директора Марка Петровича Кюри были неоднозначными. Марк никому не делал гадостей в открытую, но обожал подковерные игры. Кто‑то относился к нему со вселенским пофигизмом, кто‑то презирал, а кому‑то он безумно нравился, причем именно как мужчина. Так или иначе, все опрошенные сотрудники, отводя глаза в сторону, сошлись во мнении, что мужик он неплохой.
«Только ссытся и глухой», – добавил от себя Погребняк. Его ментовская чуйка старательно нашептывала ему, что мужичонка с двойным дном, и от него тащит гнильцой. Скользкая, в общем, гнида. Но вот беда – прицепиться‑то не к чему! Да и не поймешь, от какого места тащит. Одним словом, Погребняк на двести процентов знал, что влип по уши в это расследование. Ощущение было такое, будто наступил в какашку. И вот ты такой прошел полкилометра, и подошва уже обстучалась, но все равно нестерпимо хочется снять ботинок и вымыть ногу. Никуда не денешься, Леха, работа есть работа. И слава Богу, что она есть! Все это, конечно, прекрасно, но теперь домой, и – спать! Спать. Спать.
Глава 4
Леха лежал на белом песке под пальмой и прижимал к себе пышногрудую брюнетку. Они целовались! Вдруг откуда‑то с пальмы, прямо из грозди висящих на ней бананов, раздалось рвущее душу заунывное пиликанье. Леха покрепче прижал к себе брюнетку и что есть мочи впился в ее сочные губы, потому что решил ни при каких обстоятельствах не прерывать начатое занятие. Пиликанье вкручивалось в Лехин мозг, словно алмазное сверло на малых оборотах. Он открыл глаза и выплюнул обслюнявленный уголок подушки, который остервенело жевал несколько секунд назад. Оттолкнув от себя подушку, Леха, чертыхаясь, дотянулся до воющего дурниной мобильника. «Алешенька, дебилушка! Сколько раз зарекался ставить телефон на беззвучку перед сном!». Леха был зол на самого себя, как никогда. На входящем светилась надпись «Бессинджер».
Юрка Ким, помощник следователя, парень корейско‑русской сборки, полностью соответствовал своему имени: это был юркий, быстрый, как пуля и острый на язык маленький узкоглазый черт, которому все везде было больше всех надо. Юрасик работал в отделе не юольше года, но уже успел завоевать себе определенный респект у коллег: у Бессинджера напрочь отсутствовало чувство самосохранения, он вечно лез в самое пекло событий, но при этом Юрке удавалось выпасть из любой передряги без значительных повреждений! Фартовый, не отнять. В отделе его ценили.
– Что трезвонишь, Бес? Я с брюнеткой!.. был. А ты мне всю малину обокрал.
– Недопереспал, Гробушок?? Гы‑гы! Ладно‑ладно, не серчай. Слышь, прости, братан! Но тут такое дело, короче ты срочно нужен. Мы и так столько всего нарыли, пока ты отсыпался! А что за брюнетка? Колись давай!
– Ты не представляешь, какие у нее губы, – брякнул Погребняк, скосив глаза на недожеванный угол подушки. – Ладно, Юрасик, будешь должен! Да шучу я. Что там у нас случимшись? Чтооо?? О’кей. Уже в пути. Минут через двадцать буду в отделе.