Эпоха золотой розы

Проклятье Велиара было властно и над ними – они стали смертны, как и все другие живые существа Эренхара. Но они были единственными, чьи души не отправлялись после смерти в мрачные земли Замбуллы. Если умирал всадник, то тело его сгорало в прах в ту же минуту, не оставляя после себя и следа. Тогда и его дракон переставал жить: он стремительно превращался в каменное нерушимое изваяние. Адрион говорил своему наставнику, что тогда их души соединяются в этих холодных статуях навсегда, чтобы смотреть на мир бесцветными глазами целую вечность. Принц был сыном Селехэт, и о смерти он понимал много больше простого демона. Поэтому Сартаал ему верил.

Верил ещё и потому, что сейчас всей своей кожей чувствовал пронзающий взгляд мёртвых бесцветных глаз. Яркая чешуя дракона померкла, посерела. Из каменного тела торчали многочисленные копья. Исполин распластался здесь, посреди улицы Мехры, в нелепой позе. Но он не перестал внушать трепет своим врагам.

За его спиной неожиданно стал нарастать грохот. Огромная тень накрыла и его самого, и всю улицу. И эта тень продолжала расти, а грохот – усиливаться. Сартаал скривил лицо, поспешил обойти каменного дракона и продолжить свой путь. Это шаги Алгорана были столь тяжелы, что под ними даже земля начинала дрожать. Сартаал не мог представить себе существа более ужасающего, чем он. Алгоран был демоном обжорства. Обычно они представляют собой заплывшие жиром бесформенные мешки плоти. Такие твари лишь отдалённо напоминают алтеидов, коими некогда были. Силой они обладают недюжинной. И вид их хоть и абсурден, но ужасен настолько, что слабые духом алтеиды теряют сознание.

И Алгоран раньше был лишь одним из многих. Вот только когда смерть пришла в Эренхар, он разорвал и съел дюжину других демонов. Сожрав их, он увеличился в размерах настолько, что стал в два раза выше любого в Джосхару. Проглотил он даже двух могучих демонов гнева, которые пытались его угомонить. Он бы продолжил жрать всех подряд, если бы сам Адрион не остановил его. Алгоран, как и другие демоны обжорства, достаточно глуп. Но страх перед сыном Велиара – самое разумное из того, что есть в его безобразной голове. Он дал зашить себе пасть стальным тросом. И только это долгое время останавливало вечно голодного демона от истребления себе подобных.

Но когда армия Адриона добралась до Форхи, Алгорана освободили. Тогда он стал жрать всё, что попадалось ему на пути. Он жрал и рос в размерах. И предела у него не было. Вся его сущность свелась к этому процессу. Его стали бояться даже высшие демоны. Ведь одним своим шагом он сметал дома.

Алгоран стал главным врагом драконов. Даже их пламя уже не могло прожечь его толстую кожу. Тело демона покрывали чёрные пятна выжженной плоти. А сам он, несмотря на свою неповоротливость, мог хватать драконов прямо в полёте и переламывать им шеи одной рукой. В битве за Мехру великий Иеромар со своим всадником Логрейном трижды атаковал Алгорана, и трижды они были вынуждены отступить.

И вот теперь этот гигант поднимался с земли. Рот его ещё пережёвывал останки нескольких алтеидов. А на жирных телесах его были прибиты кольями ещё несколько обнажённых тел мужчин и женщин. Других, иногда даже живых, он приковывал цепями к своим ногам. Алгоран находил это забавным. Он таскал их на себе до тех пор, пока они не разлагались настолько, что трупы падали с кольев кусками. И всё это время от Алгорана исходила такая вонь и такой смрад, что даже Сартаал не мог выдержать его присутствия.

Гигантского демона сильно расстраивало, что драконы после гибели превращаются в камень. Ведь он никак не мог их приколоть к своему телу. Он даже поднимал их с трудом – настолько тяжёлы были статуи, в которые превращались крылатые души.

Сартаалу казалось, что маленькие заплывшие глазки на безобразном лице чудовища постоянно следят за ним с высоты огромного роста. Алгоран даже поворачивался будто бы нарочно в ту сторону, куда шёл Сартаал. Но руины, ещё вчера бывшие улицами города, заканчивались на его пути. Несколько младших бесов торопливо расползлись в стороны от спешащего наставника их принца. Сартаал хмыкнул: хоть на кого‑то даже он наводил страх.

Наконец он покинул кварталы Мехры и оказался в золотых садах. Вернее, это было то, что от них осталось. Как и в остальном городе, здесь всё было вытоптано или сожжено. Оросительные каналы были разрушены, и теперь в них не осталось и капли воды. Пандусы разломаны и сровнены с землёю. Деревья были повалены. А те, которым удалось устоять, уже сбросили листву и засыхали, ведь порча, следующая за демонами по пятам, успела пропитать здешнюю почву. Земля, как и везде, где ступала армия Адриона, высыхала и становилась похожа на чёрную золу. Всё живое, что росло здесь ещё вчера, сегодня уже умирало.

Умирало всё живое, кроме золотых роз. Клумбы были разбиты, цветы – раздавлены. Всюду были копоть и гарь. Но тут и там блестели на солнце маленькие цветки. Одинокие, среди погибших своих собратьев, они выглядывали из‑под обломков камней и клумб. Некоторые продирались сквозь уже погибшие кусты.

Сартаал не смог не восхититься их упрямством. Да, именно упрямством, хоть это качество и принято приписывать только живым существам. Прямо под своими ногами он увидел золотой блеск среди осколков камня. Он опустился на колени и помог выбраться из‑под завала одинокому цветку. Демон не смог сразу оторвать от него взгляда, продолжая держать его в своих серых сморщенных ладонях.

– Удивительно. Они выживают даже на порченой земле, – раздался тихий глубокий голос у него за спиной.

Сартаал вздрогнул, выронил цветок и отскочил в сторону, словно готовясь к удару. Но он увидел перед собою Местрена – своего друга, которого считал мудрецом. Его большие птичьи лапы ступили на землю, когти впились в податливую почву. Местрен и сам опустился на колени и коснулся пальцами того цветка, который держал в руках Сартаал.

– Мне кажется, они смогут выжить везде, – проговорил он, слегка улыбаясь маленькой розе. – Выживут даже в новом мире, который настанет с победой нашей армии. В том мире, в котором будут жить одни демоны.

Местрен был белым. Полностью белым. Настолько белым, насколько бывает снег высоко в горах. От головы до кончиков когтей на трёхпалых птичьих лапах. А лицо его было лицом обычного алтеида – мужчины средних лет, с прямыми твёрдыми чертами. Большие ясные глаза имели цвет чистого неба. Он был настолько не похож на демона, насколько это вообще было возможно. Местрена презирали ещё больше, чем самого Сартаала. Ведь весь его внешний вид был будто бы издёвкой над сущностью демона. Во всём Джосхару не было никого с хоть сколь‑нибудь похожим обликом.

Но самое разительное отличие Местрена знали лишь немногие, которым он доверялся. Сартаал было известно, что на спине его есть два крыла. Они были маленькими, короткими и тщедушными рудиментами. Но это были именно крылья! Сартаал знал наверняка, что во всём Эренхаре лишь одним райнерам дарованы крылья по рождению. Есть ещё ангелы – творения Маэлиры. И есть драконы – крылатые души. И большие никакие другие разумные существа во всём мире не имеют крыльев. Откуда взяться им у демона из Джосхару, даже сам Местрен не мог предположить.

Он обвязывал свой торс верёвками, дабы прижать крылья к спине как можно плотнее. А потом укутывал своё тело в чёрный плащ с глубоким капюшоном. Он не стремился раздражать своим внешним видом других демонов. Но даже перевязанные короткие крылья становились похожи на крупный горб под его плащом. Поэтому Местрен всегда сутулился, чтобы никто не догадался об истинной природе его формы.

– Как твоя книга, мой друг? – этот вопрос вывел Сартаала из задумчивого оцепенения.

– Я смог догнать нынешние события. Мне удалось многое записать, – ответил он, медленно подбирая слова. – Мне было тяжело описывать наш путь к Мехре. Хоть он и занял долгие годы, но состоял из однообразных событий: захватов и разрушений мелких городов и деревень. Поэтому мой рассказ в этом месте превратился в бесцветную хронику.