Эпоха золотой розы

Пришёл он во дворец Форхи и объявил всем о своём решении. И нарушил в тот момент мироздатель свою клятву. Ничего не ответила ему райнера. Ничего не сказали ему и алтеиды, которые присутствовали при том моменте. Навсегда ушёл Геадон. Возвратился он в Келлирион, чтобы остаться со своей любимой.

Но не суждено было этому случиться. Ведь многое уже изменилось безвозвратно. Презрение и ненависть к своему создателю уже проникли в сердца алтеидов. Не могли они простить ему нарушение законов, которые им самим же и были воздвигнуты. Не могли простить они ему несдержанные клятвы. И их ненависть, словно отрава, добиралась до Геадона, где бы он ни был. Ужас и страх внушала она в его сердце. Изламывала его разум и тело.

Когда вернулась на землю Селехэт и увидела Геадона, терзаемого агонией, то заплакала от бессилия. Ведь ничего не могла она поделать с его болью, ничем она не могла облегчить муки своего любимого. Видя её горькие стенания о нём, Геадон покинул Келлирион. Он бежал далеко ото всех, чтобы ни одно живое существо не смогло стать свидетелем его мучений.

Тогда поднялась Селехэт в Немерен и просила драконов помочь ей отыскать мироздателя. Согласились крылатые души. Но даже их силы было недостаточно. Никто не видел Геадона с тех пор и не знал, где укрылся мироздатель от чужих глаз.

Проклятье постигло и Селехэт, которую алтеиды называли искусительницей и видели в ней причину греха. И в ребёнке её, ещё не рождённом, видели они символ нарушенной клятвы. А Маэлира холила ненависть Первого Народа. Ведь чем сильнее ненавидели они Селехэт и её дитя, тем больше веры возносилось ей и её сыну. И тем больше мужчин и женщин она избирала в свою свиту, одаривая их крыльями. Когда почувствовала Маэлира, что у неё достаточно сил, то поднялась в Немерен вместе с ними.

Требовала она, чтобы Селехэт навсегда покинула её собственные земли и никогда больше не приближалась к городам алтеидов. Драконы встали на защиту бледноликой райнеры. Но остановила она их, не желая противостояния. Ушла она из небесных земель, как того требовала Маэлира. И отправилась в долгое странствие в поисках своего любимого. А златокудрая райнера сама заняла небесный престол, оставив сыну своему Атрену престол Форхи. Драконы ушли за пределы Асхайина в поисках нового дома для себя, не желая делить Немерен с Маэлирой.

 

 

***

 

Долго скиталась Селехэт по пределам Асхайина. Не приходила она к городам алтеидов. Но не следуя запрету Маэлиры, а потому что не было ей дела до жизни Первого Народа. В глухих лесах Келлириона родила она сына, дав ему имя Летос. Многие свои силы вложила в него райнера. И много ненависти алтеидов впитал мальчик. Но и светлые созидательные силы его отца‑мироздателя также достались ему. Селехэт понимала, что могущественным творцом вырастет Летос. И хоть и не достигнет он мощи Геадона, но даже райнеры не смогут сравниться с ним.

Путь их лежал дальше на север в земли дикие и необжитые. Там каменные пустоши сменялись волнами вереска. Надежда отыскать Геадона не оставляла Селехэт, потому что любила она его и готова была пойти на любые испытания, лишь бы увидеть его вновь.

Долго скитались они по необитаемым краям, неделями не встречая даже диких животных. Много лет ни один из живущих в Эренхаре не слышал ничего ни о чернокрылой райнере, ни о самом мироздателе. Но нашла Селехэт, на свою беду, того, кто когда‑то был её возлюбленным.

Райнера вошла в пещеру, которая, словно огромная нора, была вырыта прямо в земле. Там увидела она высокий силуэт, лежащий на полу, завёрнутый в старые изорванные лохмотья. И в полутьме различила она знакомое лицо, изменённое худобой и бледностью. Сердце её радостно забилось в груди. Она пошла к нему навстречу, но с каждым шагом понимала, как мало в том существе, что лежало перед ней, от великого Геадона. Зашевелилось оно и стало подниматься с пола. Остановилась в ужасе Селехэт и крепче прижала к себе маленького Летоса.

В далёкой холодной пещере отыскала райнера ужасное чудовище, отравленное и взращённое ненавистью Первого Народа. Ненависть эта пропитала его разум и плоть. Кожа на всём его теле иссохлась, став тёмно‑красного цвета. Во многих местах она потрескалась, обнажая мышцы. Когда мышцы приходили в движение, было видно, как среди них сочится чёрная отравленная густая кровь. Знакомое и любимое ею лицо оказалось лишь маской, застывшей в гримасе страдания на затылке этого существа. А спереди у него был только ободранный череп, осклабившийся в нелепой вечной ухмылке многочисленными рядами кривых зубов. Ногти на руках и ногах отросли, превратившись в тупые когти.

Селехэт смотрела на него и не могла вымолвить ни слова от ужаса и боли. Она упала на колени и горько зарыдала, проклиная весь мир за то, что они заплатили такую цену за свою любовь. Но ужасное существо было безразлично к её рыданиям.

– Почему ты плачешь, любимая? – прошипел демон, подходя к Селехэт, вцепляясь костлявыми пальцами ей в горло и поднимая перед собою. – Ведь я жив. И мы наконец увидились с тобою. Нам нужно радоваться долгожданной встрече…

– Я не знаю, кто ты, – задыхаясь от его хватки, прорыдала райнера. – И не хочу верить, что ты – всё, что осталось от Геадона.

Демон зашипел в ярости и отбросил Селехэт вглубь своей пещеры. Маленький Летос выпал из её рук на землю. Он переводил взгляд со своей матери на ужасное существо. Но не мог пока ещё понять, что происходит вокруг него.

– Не верь, – зарычало чудовище. – Геадон давно умер. От него очень скоро не останется даже памяти. Ведь Первый Народ предпочтёт забыть предателя. Назови меня Велиар. Отныне меня будешь ты любить.

Селехэт закричала, понимая, что спасения у неё нет. Но бросилась вперёд, чтобы схватить своего сына, дабы попытаться уберечь его от лап демона. Но тот, кто назвался Велиаром, был слишком быстр и силён даже для райнеры. Маэлира хорошо исполнила то, что задумывала: ненависть и презрение алтеидов крепли даже тогда, когда мироздатель бежал от них. Она не забыла его. Не забыли его и алтеиды, продолжая питать отравленной силою, превращая чудовище в могучего демона.

Велиар одной лапой схватил ребёнка и поднял его к своим глазам. А второй вновь схватил Селехэт за шею так, что она едва могла дышать. Он с интересом рассматривал маленького Летоса, грубо впивая в него свои когти. Но младенец не кричал и не плакал. Он смотрел прямо в глаза демона. Селехэт не смогла даже закричать: из её сдавленннго горла вырвался лишь хрип. Она старалась разорвать руку Велиара ногтями, пыталась вырваться из его пальцев. Но демон железной хваткой удерживал её.

– Не причини ему вреда! Заклинаю тебя, кем бы ты ни был! – взмолилась она, обессиленно опуская руки, сдаваясь на его милость. – Я сделаю всё. Но отпусти моего сына!

Велиар не взглянул на неё. Он не сводил глаз с ребёнка. И нельзя было понять, что было в этом его взгляде.

– Сын мироздателя. Ещё один, – прошипел он с негодованием. А потом отпустил малыша, так что тот упал на землю, и презрительно отшвырнул от себя ногой. Лишь после этого он вновь взглянул на райнеру, которую крепко сжимал в своих когтях. – Я оставлю этому выродку жизнь. Даже больше – я оставлю его подле себя. Чтобы ты не пыталась сбежать или строить против меня козни. Ты нужна мне. Нужна для того, чтобы родить мне наследника.

Селехэт застонала от отчаянья. Но ничего изменить она не могла.