Фонарики в небе

Гаишник некоторое время молча смотрел его права, потом поднял на Юру глаза – серые, уставшие. Снял фуражку, поправил седые волосы. Хрипловато спросил:

– Далеко едете?

– До Оричей. Отдыхать.

– Отдыхать? – он покачал головой, нахмурился. – А зачем мальчишку за руль посадил?

Юра хотел было ответить, но тут подал голос Мишка:

– Это не он, я сам! Я хотел попробовать…

– Что попробовать? – сердито спросил мужчина, глянул на мальчика и снова стал смотреть на Юру.

– Как едет…

– А откуда ты знаешь, как едет?

– Я его учил на площадке, – сказал Юра. – Но про трассу разговора не было.

– Учил, значит? Ну‑ну… Чего делать будем? Подсудное дело…

– Ой, пожалуйста, не надо! – Мишка даже подскочил. – Вы что! Это же я, из‑за меня, я не буду больше!

Гаишник усмехнулся и чуть покачал головой. Потом наклонился и выдвинул ящичек, вынул оттуда два белых листа, один протянул Юре, другой положил перед собой.

– Пишите… – он отодвинул стул, чтобы сесть, но не успел: дверь с другой стороны кабинета открылась.

Вошёл худой высокий мужчина, средних лет, тоже в полицейской форме, с тремя звёздами на погонах. Кивнув на Юру с Мишкой, спросил у гаишника:

– Сергей Сергеич, стряслось чего?

– Да ничего, Николай Петрович! – воскликнул Сергей Сергеич. – Дожил до счастливых времён! Мальчишки за рулём ездят!

– Какие мальчишки? – Николай Петрович кивнул на Юру. – Он, что ли, у тебя в мальчишках? Ему можно.

– Да нет, он! – Сергей Сергеич кивнул на Мишку.

– Он? – удивился Николай Петрович и, подойдя вплотную к столу, взял Юрины права. – Так‑так…

– Николай Петрович, моя смена не появилась?

– Нет, Никита спит пока. Вы ступайте на дорогу, я разберусь.

– Отлично! Скорость не превышали, сорок к‑м… Николай Петрович, белая «Мазда», пятьсот тридцать один, верно?

– Верно‑верно. Лучше всех тормозите. Белая – ни о чём.

– Понял.

– Идите, – кивнул Николай Петрович и обратился к Юре. – Юрий Алексеевич – вы?

Юра кивнул.

– Так‑так… – он снова заглянул в права. – Четыре года стаж… Ух ты! – вдруг обрадовался он. – Ну, Сергей Сергеич… Как это он так, земляка поймал! У меня друг в вашем городе живет, Валерка. Сто лет его не видел!

– Случайно, не Алексеевич? – зачем‑то сказал Юра.

Николай Петрович прищурился. Настороженно произнёс:

– Случайно – да. Сокурсник мой, правда, он ушёл из полиции… Сейчас работает в поисковом отряде.

Юра поднял брови.

Николай Петрович вздохнул:

– Я всё к нему никак не выберусь. Сынишку его хотел повидать, он сейчас, наверное, в университет поступил…

– Заканчивает юридический, – осторожно поправил его Юра. – И собирается жениться.

Николай Петрович опустил руки. Нахмурился. Покачал головой.

– Не может быть! Они вроде недавно ко мне приезжали, Сашка в шестой класс перешёл… Валерка тогда уже занялся поисками, разыскивал его ровесника, Антона, кажется. Да, Антона…

– Антона? – снова удивился Юра. – Это который из детдома сбежал?

– Точно. Его. Вдвоём с малышом они были, со Славкой. Его я хорошо помню. Отчаянный малыш. Если бы они от меня не сбегли, я бы его усыновил. Этим товарищам я многим обязан… Где‑то они? Так и стоят перед глазами.

Юра вдруг почувствовал, что стул для него слишком маленький и тесный. Николай Петрович внимательно посмотрел на него.

– Что‑то знаете о них?

– Славка нашёл родителей и уехал к ним, на Север. Сейчас перешёл в десятый класс. Обожает гитару, слух у него неплохой. Гоняет на лыжах, даже места призовые занимал по району. Антон учится в Москве, на богословском факультете. Они так же, всегда вместе, если Славка выбирается в Москву.

Николай Петрович сел на стул.

– Послушай, Юра… Можно я на «ты»?

– Можно.

– Ты говоришь какие‑то невообразимые вещи. Всё это было бы забавно, если бы не было похоже на правду… Но Славка‑то такой один, это точно. И Валера…

– У него волосы рыжие, – сказал Юра. – И глаза необычные, тоже рыжеватые, чуть коричневые. Карандашин фамилия…

– Точно‑точно! – Николай Петрович покачал головой. – Вот ведь…Да‑а, если задуматься… Это у меня здесь годы сливаются в один и время летит со скоростью секундной стрелки… Сколько же лет назад это было? Если посчитать… Восемь или девять.

– Десять, – тихо поправил его Юра. – Я тогда окончил школу и уезжал в армию. В поезде мы и познакомились со Славкой‑путешественником, а потом он исчез. Спустя год встретились, случайно. Его приёмный отец близко общался с Валерием Алексеевичем и приезжал к нему в гости с семьёй.

– Ещё бы они не общались! Я так понимаю, это отец Антона забрал Славу к себе?

– Да. Славка год жил у него.

– Хорошие они, мальчишки… Сейчас, наверное, я бы их не узнал… А я так и не выбрался к Валерке… Тогда вот забросило их ко мне, и мы славно посидели. Конечно, тогда то, что случилось, казалось мне ужасным: мальчишки пропали, никаких следов, я виноват, упустил их. И отец его, потерянный такой, и я понимаю, что всё из‑за меня… А сейчас я мог бы сказать, что те дни были одними из счастливых… Потому что… Понимаешь, Юра, стареем мы, а в друзьях нуждаемся так же, как в молодости, – Николай Петрович обхватил руками голову. – Работа, работа… Со годами её не убавляется. А всё не главное, не нужно это. А нужно что?

Он упёрся взглядом в Юрку. Глаза его, внимательные и тёмные, казалось, давно искали ответ – и не находили, мелькало в них какое‑то отчаяние.

– Что? Ты знаешь?

Юрка вздохнул, глянул на Мишу.

– Для меня сейчас – это быть рядом с теми, кто в тебе нуждается. Но это, – он улыбнулся, – вероятно, тоже не главное.