Фустанелла

В Испании он поладил с республиканцами и иностранными добровольцами, но прибыв домой, опасался, что каток репрессий в РККА может пройтись и по нему. Хотя бы за то, что отказался в Мадриде сделать одну черную работенку – ликвидировать «троцкиста» по заданию НКВД. Сказал, что у него начальники свои, армейские.

«Троцкист» этот был героем и не раз выручал на самых рискованных заданиях. Как мог он отплатить черной неблагодарностью?! Правда, нашлись исполнители. Но главное, что это сделал не он. Его совесть чиста.

В Москве Трояна не тронули. Каток раздавил армейских шишек поважнее его, мелкой сошки. Тухачевского вон не пощадили. Хотя, может и на самом деле тот занимался вредительством, ведь развитие бронетанковых войск шло в бесполезном русле. Легкая броня и короткие пушки наших машин действительно делали их уязвимыми, и никакая маневренность им не помогала. ..

Сам черт ногу сломит. Кто теперь разберет, где друг, кто враг… А может небесная кара настигла командарма за применение химического оружия против восставших крестьян Тамбова и за расстрел заложников‑членов семей восставших в селах.

Как еще отца Трояна миновала сия незавидная участь. Определили тогда его семью как середняцкую. А ведь прятал батя хлеб, умел прятать и молчать, чтобы выжили детишки. От него и Ивану передался талант маскироваться. Иначе никак.

Троян многое видел, все замечал, он стал настоящим спецом, и именно это его спасало не раз.

В политике он понимал немного, но точно знал, что английская разведка в Греции вряд ли будет рада появлению русской миссии. Но на то они и англичане, чтобы их обойти. Полагаться на их гостеприимство, а именно они пока хозяйничали в Элладе, было бы верхом беспечности.

Иметь таких союзников – и врагов не надо! Они уже показали все свое нутро, когда удирали с Дюнкерка. Пока грузились на эсминцы и гражданские посудины, выставили французов живым щитом!

«Томми» видят в союзниках только мясной фарш, а во врагах простофиль. Греки для них – расходный материал. Как впрочем и русские, которых Черчилль с превеликим удовольствием бросил бы в пасть фюреру, чтоб тот подавился или сломал зубы, заточенные для «островных обезьян», как пренебрежительно Берлин называл англо‑саксов. Да, с англичанами надо держать ухо востро… Но вовсе не в них была главная проблема…

По приказу командования Троян приступил к набору группы. Утвердить ее состав в ведомстве военной разведки РККА не составило бы большого труда, если бы не согласование каждой персоналии команды в Главном управлении госбезопасности НКВД, отвечающей за внешнюю разведку. Ему надо было отстоять каждую свою кандидатуру. Для них главное – благонадежность. А для него – человеческие и профессиональные качества.

Еще в испанский период Троян наблюдал несостыковки и откровенный разлад в действиях служб, особенно, когда начались репрессии. Под молот разоблачений, особенно после провальной финской компании, попали опытные кадры. Тех, на кого военачальники, приближенные к вождю, списывали свои неудачи, ожидали безжалостные жернова, перемалывающие не только тела, но и души.

Стоило сказать правду, и ты мог попасть в немилость. В лучшем случае. Но он все равно предупреждал, о том, что не хотели видеть. Он докладывал, не взирая на политическую конъюнктуру, передавал данные о линии обороны финнов, о количестве дзотов и сосредоточении дивизий, о том, что население вовсе не собирается встречать цветами освободителей… Как‑то даже попал под прессинг за излишнее рвение. Все могло закончиться и пулей в затылок. Но пронесло и в тот раз.

Наступили времена настоящей войны, у порога дома. И эта война была чревата самыми страшными последствиями для государства и его вождей. Вот почему монстры на время успокоились.

Когда стало понятно, что оперативную информацию больше некому правильно анализировать, они спохватились. Набирать в военную разведку исключительно благодаря пролетарскому происхождению – верх глупости. Здесь в первую очередь требовалась реорганизация и постоянная борьба за каждого спеца в отдельности.

Ивану Васильевичу это было ясно, как Божий день. Но знал он и этих кабинетных крыс. Не любил он высокое начальство.

Даже поручительство могло обернуться во вред, играть нужно было тоньше. Троян не был знатоком аппаратной возни, интриги не были его инструментом в подковерных склоках. Но командир знал наверняка – без радиста, который воспринимает на слух не меньше трехсот знаков в минуту, без инженера‑подрывника и без носителя языка, такого как Николаос Романопулос, Коля, как он по‑русски называл чистокровного грека, ему в горах Эпира и Фессалии не обойтись… Именно Коля был мастером на все руки. Он мог выполнять не только функции переводчика, но в случае чего – заменить радиста, и даже снайпера.

Николаос был настоящим полиглотом, он происходил из понтийских греков, вынужденных бежать в Россию после резни, устроенной турками в южном Причерноморье.

Семья Романопулосов обосновалась в Абхазии, именно оттуда Николаос призвался в армию и был определен в разведку по протекции Трояна, испытывавшего перед засылкой в Испанию настоящий дефицит кадров.

В армии Николай быстро привык к русскому имени и проявил себя исключительно храбрым воином. Но по возвращении из Каталонии, вместо гарантированной правительственной награды, представление на которую подал командир легендарного диверсионного отряда, Николаос попал в НКВД по надуманному обвинению в шпионаже.

Тогда НКВД по прямому поручению Сталина депортировал всех греков мужского пола, проживающих в СССР, вне зависимости от прежних заслуг перед родиной, поголовно. Разоблаченные в «греческом заговоре» подлежали расстрелу или высылке.

Троян начал поиски. И не побоялся указать имя Романопулоса в своем списке. Эта протекция могла вылиться боком поручителю, но боевой командир рискнул, и очень скоро оказался на ковре у высшего руководства.

– Иван! Что ты творишь? – армейский комиссар – глава 5‑го Управления Наркомата обороны– нервно макал в чернильницу свое перо, будто бы собираясь поставить свою визу на документе. Он склонился над рапортом подчиненного и пытался всеми силами своих неоспоримых аргументов вразумить майора, – А ты в курсе, что конструктора двигателя для Т‑34 арестовали только потому, что он грек и расстреляли его по плану, понимаешь, по плану. План, мать твою, план есть у них. Только напротив каждого десятого грека пишут – выслать. Остальных расстрелять, ты это хоть осознаешь?

– Так значит, шанс, что он жив все же есть. Гипотетически… – вставил Троян, пренебрегая субординацией.

– Шутишь? – насупился армейский комиссар, но все же призадумался. – Или издеваешься? Или не боишься ничего и никого?

– И как я обойдусь без переводчика? – стоял на своем Троян.

– Найдешь на месте.

– Может попросить в Абвере, или у англичан? – ерничал Троян, стоя при этом в положении «смирно».

– Ты давай без своих штучек‑дрючек! Тоже мне клоун глумливый. – повысил голос начальник Управления военной разведки. – Оставь свой юмор до лучших времен. Мне не до шапито. Хочешь и сам загреметь, и меня под раздачу подставить! Слышал, что со «Стариком» сделали? Ян Карлович – троцкист! Подумать только! Он нас создал фактически, в благодарность – прямо на полигоне в расход! Что творится, не видишь?

– Романопулос – не враг, Федор Кузьмич, – твердо отрезал Троян, – Он свой и всегда был своим. Это ошибка.