Глупая бессмертная птичка
Агата немного успокоилась. Она старалась гнать от себя тщеславные мысли, но вид суетящегося Николая приподнял ей настроение. Мужчина, который не оправдывал безразличие равноправием, который ненавязчиво помогал там, где она могла сама справиться, казался настоящим принцем из сказки. И хотя «принц» выглядел как нескладный подросток, Агата уже мысленно сравнила его с бывшими однокурсниками, и сравнение оказалось не в пользу последних.
Они направились по длинному коридору вглубь крыла, мимо дверей с табличками. Агата вспомнила страшилки и завертела головой, выискивая маньяка. Но маньяк никак не находился. На свежевыкрашенных белых стенах не было трещин, которые могли маскировать тайные ходы, тёмный линолеум оказался крепко прибит плинтусами по периметру, а за дешёвыми дверями из прессованных опилок скрывались только скучные кабинеты со стопками бумаг на огромных столах или рядами стульев перед интерактивной доской.
– Никола, а знаете, какие истории рассказывают про вашу кафедру? – Агата решила попытать счастья и узнать всё из «первых рук». – Я, признаться, чуть им не поверила! У вас были случаи, когда находили людей со свёрнутый шеями?
– Да, было такое, – спокойно кивнул Николай, будто подтвердил ребёнку давно всем известный факт. Они подошли к большой двухстворчатой двери, и Николай потянул ручку, открывая вход на лестницу. – А что?
– Правда? Вы меня не разыгрываете? – огромные голубые глаза распахнулись ещё шире, светлые ресницы почти коснулись бровей. – У вас на кафедре был маньяк?!
– Чего?! – теперь уже Николай от шока сбился с шага и едва не запнулся о собственные шнурки. – Какой ещё маньяк?!
– Тот, который убил десять студентов вашей кафедры. Я когда сказала, что буду поступать сюда, подруги были в ужасе, рассказывали страшные истории про маньяк в маске, который ночами ищет засидевшихся студент.
– Мне нравится такая версия, давайте на ней остановимся, – важно произнёс Николай, поправив рукав великоватого халата.
– Никола, вы разжигаете моё любопытство! Я вижу, как вы смеётесь надо мной! Говорите, пожалуйста!
– Разве не лучше сохранить красивую легенду, фройляйн? Вдруг правда вам не понравится? Как же я буду смотреть вам в глаза после такого! – аспирант картинно прижал руку ко лбу и закатил глаза.
– Никола! Говорить! Bitte![1]
– Хорошо‑хорошо, не буду томить. У нас действительно был случай, когда утром уборщица обнаружила тело аспиранта со свёрнутой шеей. Но! Было это лишь однажды, и никакой тайны полиция не обнаружила: он выпил, стал спускаться с лестницы и потерял равновесие. И всё, понимаете, фройляйн? Вы могли верить в маньяка, а теперь будете знать, что опаснее всего обычная лестница!
Обвиняюще указав на выложенные кафелем ступени, Николай насупился. Агата моргнула. Пугающие картинки, которые рисовало воображение, покрывались сеточкой трещин и пылью осыпались под ноги. А вместе с фантазиями исчезало и таинственное очарование нового места учёбы: скользкие лестницы были в любом учебном заведении, хоть в России, хоть в Германии, хоть в Японии, а вот маньяк обитал только в этом.
– А я говорил, что порой лучше не знать правды, – Николай развёл руками. – Но, чтобы загладить вину за разрушенные иллюзии, я вам покажу кое‑что интересное! Нужно подняться на пятый этаж в лабораторию, может и наше чудо‑Коновалов там же окажется.
После рассказа Николая выложенная грязно‑жёлтой плиткой лестница стала как минимум вдвое круче и на порядок более скользкой. Агата вцепилась в шаткие перила из стальных прутьев и, глубоко вдохнув, будто собиралась прыгнуть в воду, поставила ногу на ступеньку. Как ни странно, та внезапно не исчезла, не раскрошилась, и Агата даже не провалилась вниз. Второй шаг дался проще, но в отличие от кроссовок Николая, её изящные туфли на небольшом каблучке всё‑таки немного скользили по гладкому кафелю.
Чтобы скрасить медленный подъём, Николай завёл рассказ об истории научно‑исследовательского института мозга и его кафедрах. Он без запинки перечислил всех заведующих, их звания и основные награды. Агата слушала и могла только дивиться, как в его голове держится такой объём знаний. Большинство знакомых ей учёных и, признаться, она сама хорошо знали только свою сферу и неплохо – парочку смежных, а вот в остальных предметах их знания оставались посредственными, если не сказать ужасными. Или же вовсе отсутствовали как класс. Агата, например, историю не знала совершенно. Тройку в диплом нарисовали исключительно из жалости, потому что имена, даты и события в её голове не задерживались. Зато профессор анатомии считала её своей лучшей ученицей и всегда ставила Агату в пример остальным студентам.
На прямой вопрос, как ему удаётся помнить столько всего, Николай только хмыкнул:
– А я как Ёжик из «Смешариков»! Знаете, как там было: «У меня память такая, странная. Что раз услышу потом не забуду». Ну, вот и у меня мозг не совсем обычный.
– Никола, неужели вы тоже до сих пор смотрите детские мультики? Подруги в моей Faterland часто подшучивали над моей любовью к анимированным историям!
Агата не сдержала счастливую улыбку, будто спустя годы наконец‑то нашла родственную душу. Николай в шутку напыжился и предостерегающе погрозил иностранной аспирантке пальцем, важно вздёрнув нос.
– Но‑но! «Смешарики» – это не просто детский мультик! Мудрость, которую передают нам круглые герои… А, впрочем, я всё смотрю. Кроме, пожалуй…
– Любовных драм! – хором произнесли Агата и Николай, скривив одинаково‑презрительные лица.
Они переглянулись и захохотали так, что Николай, лишённый опоры в виде перил, едва не повторил трюк с полётом с лестницы. Агата успела ухватить его за воротник майки, и присмиревшие аспиранты продолжили свой путь гораздо аккуратнее.
Лаборатории, отданные кафедре нейрохирургии, располагались в левом крыле на последнем, пятом этаже. Николай объяснил, что ими можно пользоваться без ограничений, нужно только договориться с другими аспирантами, если планируешь что‑то масштабное и хочешь надолго занять одно из помещений полностью. Если же не хватало какого‑то оборудования, можно было пойти в лабораторию другой кафедры, но те требовали записываться заранее, предоставлять кучу отчётов и делиться результатами исследований. Агата любила систематизировать знания и писать отчёты, поэтому не видела проблемы, но вот ждать несколько дней, а то и недель своей очереди её дух исследователя ненавидел, поэтому она обрадовалась, когда Николай предложил в случае необходимости обращаться к нему:
– У меня есть приятели на всех кафедрах, так что ненадолго могут пустить к себе без записи. Мы этим не злоупотребляем, чтобы заведующие не пресекли, но иногда выручаем друг друга.
Агата понятливо кивнула. В её прошлом институте подобное было строжайше запрещено: либо приходишь в оговоренное время и только на два часа, либо не приходишь вообще. Даже опоздание дольше чем на десять минут могло стать поводом для отмены записи. Получить больше свободы было… необычно. Агата знала, что для её исследования лаборатория вряд ли понадобится, но само знание приятно угнездилось тёплым комком где‑то под рёбрами. Иностранную аспирантку не бросят одну: «Нужно только попросить, и мне помогут,» – хорошее ощущение.
[1] Пожалуйста! (нем.)
