Глупая бессмертная птичка

– Вот этой лабораторией мы пользуемся чаще всего, – тем временем они подошли к большой раздвижной двери с герметичными резиновыми прокладками по краям. Николай заглянул в небольшое окошечко и взялся за ручку: – Вон и Коновалов, кстати, сейчас познакомитесь.

Протекторы скрипнули друг о друга, и створка отъехала в сторону.

Мерзкий запах ударил в нос, на секунду перебив все прочие органы чувств. Агате даже показалось, что уши заложило, а кожа перестала ощущать холод, который преследовал её с того момента, как она на два шага отступила от тепловой пушки. Больше всего «аромат» напоминал прокисший борщ, щедро разбавленный бензином.

Николай зажал нос двумя пальцами и рявкнул:

– Федька, чтоб тебя! Что за вонючку ты на этот раз намешал?! Дышать невозможно!

– У меня получится… Должно получиться. В этот раз точно! – длинные тонкие руки дрожали, стискивая пробирку с вязкой жёлто‑оранжевой субстанцией.

– Если ты решил убить весь корпус своей «химической атакой», то у тебя почти получилось!

Николай подошёл к щитку на стене, щёлкнул тумблером и вывернул его на максимум. Зажужжала мощная вытяжка, заглатывая пропитанный вонью воздух. Затрепетали полы халатов, голова с растрёпанными рыжими волосами повернулась к неожиданным вторженцам.

– Ты не понимаешь, я на пороге величайшего открытия! – Коновалов выронил свой эксперимент, который с глухим стуком упал на блокнот и залил исписанные мелким неаккуратным почерком листы. Он подлетел к Николаю, хватая его за грудки, и принялся трясти как тряпичную куклу. – Моё открытие спасёт мир! Спасёт её!

– Шёл бы ты со своим открытием… к химикам! Я вообще так до сих пор и не понял, почему ты не у них, а на кафедре нейрохирургии. – Николай перехватил чужие запястья и осторожно, но уверенно отстранил коллегу от себя.

– Так надо, так должно быть… – Коновалов друг безвольно ссутулился, опустил плечи и, покачиваясь, побрёл обратно к столу.

– Ну, ты и кадр, Федька! – Николай догнал его и похлопал между лопатками. – Ты хоть обратил внимание, что я не один пришёл?

– А?

Растерянные карие глаза на узком лице моргнули и сфокусировались на Агате. Она замерла, вжавшись плечом в косяк, и не решалась сделать шаг в лабораторию. По рассказам Николая новенькая аспирантка уже поняла, что Коновалов – довольно своеобразная личность, но полагала, что он безобидный, просто очень увлечённый. Однако безумный взгляд, с которым тот кинулся на Николая, напугал Агату. Она представила, что тощие руки с длинными пальцами могли стиснуть воротник её водолазки, совсем близко к горлу, чтобы не дать вздохнуть…

Сотни крошечных ледяных игл вонзились в спину, плечи свело судорогой, и Агата бессознательно обхватила себя руками, силясь сдержать мелкую дрожь.

– Мгновение, фройляйн! Мой прокол, не подумал! – Николай по‑своему истолковал её действия и метнулся к неприметной двери в дальнем конце помещения. Через несколько секунд вынырнул обратно, на ходу расправляя чёрную толстовку с кислотно‑зелёными узорами на рукавах, и протянул её Агате. – Вот, наденьте. Тут без отопления и так не особо тепло, а когда вытяжка работает, то вообще дубак.

– Спасибо, Никола, – Агата на автомате взяла предложенную вещь. Сознание неодобрительно напомнило о том, что невежливо забирать одежду у тех, кого только сегодня встретила, и надо было отказаться, но заледеневшие пальцы уже крепко вцепились в толстый флис.

Просторная толстовка по‑матерински тепло обняла продрогшую аспирантку, даря ощущение уюта и защищённости. Даже Коновалов перестал казаться жутким подобием Слендермена, только сейчас Агата заметила, какой у него несчастный и потерянный вид.

Высокий молодой человек выглядел донельзя измождённым: худой, бледный до синевы, с тёмными кругами под впалыми глазами – он как будто не ел и не спал несколько дней подряд. Его взгляд сфокусировался на Агате, но вот мозг, похоже, не понимал, кто перед ним и что нужно делать.

– Федька, – зашипел Николай, – челюсть с пола подбери и поздоровайся! – его острый локоть ткнулся Коновалову в бок.

– А‑а, э… – Коновалов выдавил из себя несколько невразумительных звуков, кашлянул, прочищая горло, и заученно затараторил: – Здравствуйте, я Коновалов Фёдор, можете звать меня просто Федя, очень рад знакомству!

Он вытянулся в струнку, расправив плечи и высоко вздёрнув напряжённый подбородок. Агата почувствовала себя очень неловко и сделала подобие реверанса, пролепетав:

– Я Агата Штольц, мне тоже очень приятно познакомиться с вас!

– Ну вы, товарищи, даёте, – беззлобно проворчал Николай, с силой проведя рукой по лицу. – Федь, чего пооригинальнее придумать не мог? Ты сколько уже свою очередную гениальную бурду смешиваешь?

– Это быстрый рецепт, всего тридцать один час потребовался!

Агата раскрыла рот, во все глаза глядя на Коновалова. Она, конечно, знала, что учёные порой теряются во времени, проводя свои исследования, но сама никогда сутками не засиживалась. А вот для местных аспирантов это казалось чем‑то обыденным, потому что Николай только сочувственно похлопал коллегу по плечу и пробормотал что‑то вроде: «Ну, не четверо суток, уже хорошо. Может, в следующий раз получится рабочая формула».

Когда Коновалов отправился спасать остатки своих записей от растекшегося эксперимента, Николай поманил Агату за собой вглубь лаборатории. Они обошли длинный стол, густо заставленный разномастным оборудованием, среди которого особенно выделялся новейший электронный микроскоп, загадочно посверкивающий белыми боками. Агата проводила прекрасный агрегат голодным взглядом, уже представляя, как будет рассматривать повреждённые клетки из удалённых на операциях участков мозга. В светлой голове даже промелькнула шальная мысль попросить включить это чудо техники и изучить под ним что угодно, хоть собственный волос, но Николай широким шагом направлялся в самый дальний угол лаборатории, и Агате пришлось поспешить за ним.

От приточно‑вытяжной вентиляции потянуло прогорклым сквозняком, который забрался даже под толстовку. Недовольно вздыхали и ворчали мощные моторы, едва различимо взволнованно стрекотали вентиляторы, будто хотели предупредить о чём‑то. Но завораживающую мелодию прервал грохот выехавшего из соседнего двора мусоровоза, Агата вздрогнула и в два шага оказалась возле Николая.

– Знакомьтесь, это Акума! – тот отступил в сторону и с гордостью указал на большую клетку возле окна.

Толстые стальные прутья крепко фиксировались на тёмном поддоне, засыпанном свежими, ещё пахнущими смолой опилками, в углу примостился маленький пластиковый домик, а возле миски с кормом сидела крупная белая крыса. Она перестала жевать и неторопливо повернула голову к людям, прищурив пугающие красные глаза. Они скользнули по Николаю и остановились на Агате. По спине аспирантки пробежал липкий холодок: она могла поклясться, что алые бусинки смотрели не просто осмысленно, они оценивали нового человека, выясняли его место в общей иерархии.