Глупая бессмертная птичка

– Правда же, он очаровашка? – Николай просунул в клетку палец и погладил розовый нос, который быстро‑быстро задвигался, уловив знакомый запах. – Я его после первого года ординатуры купил и перед выпуском провёл ему удачную операцию по удалению части мозга. Дмитрий Сергеевич нас на научной конференции присмотрел и к себе под крыло позвал. А от такого предложения не отказываются, я месяц перед вступительными экзаменами вообще из дома не вылезал, зато подготовился на все «отлично»!

– А что за операция? – Агата с трудом перевела взгляд от крысы на Николая. – Меня, признаться, немного пугает осмысленность в глазах вашего питомца, – она поёжилась.

– О, вы уже попали под его чары? – Николай захихикал, но, заметив недовольство на лице коллеги, стал серьёзнее и объяснил: – Не стоит бояться, это просто животное. Да, я ставил на нём эксперименты, но минимальные. У нас в стационаре был случай, когда двум девушкам после аварии пришлось удалить по небольшой части мозга. Размер примерно один был, а вот пострадавшие участки – разные. Так вот одна от нас убежала на своих двоих, полностью восстановив высшие психические функции, отделалась частичной амнезией, а вот второй не повезло: увезли на коляске и уровень психического развития деградировал до ребёнка лет трёх‑четырёх. Я хотел повторить удачную операцию и удалил тот же участок мозга у крысы. Конечно, тут совсем другой метод анализа когнитивных функций, но по всему выходит, что мой Акума не стал понимать меньше. Напротив, он очень сообразителен. Ну, для крысы, конечно. Интегралы и логарифмы мы с ним не пробовали решать.

Агата открыла было рот, чтобы продолжить расспросы, но ей помешали. Выругался Коновалов, возмущённо взвизгнул какой‑то из приборов, раздался хлопок и звон стекла. Снова пахнуло прокисшим супом, но на этот раз почему‑то с примесью валерьянки.

– Прошу прощения, фройляйн, я на минуту! – выпалил Николай и бросился к Коновалову: – Федька, ты живой там?!

Агата приподнялась на носки, пытаясь разглядеть, что произошло, но тихий щелчок за спиной заставил её вздрогнуть и обернуться. Дверца клетки, секунду назад запертая на щеколду, беззвучно открылась. Поднявшись на задние лапы, крыса перевесилась через толстые прутья и неторопливо выбралась на волю. Оказавшись на столе, она отряхнулась от крошек наполнителя и вразвалку направилась к оставленному неподалёку пакету с печеньем. Одним глазом наблюдая за Агатой, крыса поднялась на задние лапы, ловкие передние бесшумно распутали узелок и схватили палочку из песочного теста.

Акума не стал жадничать: отложив одно печенье, он аккуратно завязал пакет обратно, поправил полиэтиленовый узелок и понёс свою добычу в клетку. Перекинув вкусность в поддон, он залез следом, прикрыл дверцу и запер её на щеколду. Алые глаза смотрели на человеческую девушку с нескрываемой насмешкой, а крепкие зубы легко крошили хрупкое песочное тесто.

Как заворожённая Агата наблюдала за действиями крысы. Она отдавала себе отчёт в том, что видит, но вредное сознание всё настойчивее твердило: этого не может быть, это обман зрения! Животное, каким бы умным оно не было, не сможет додуматься так мастерски замести следы! «Ты просто надышалась вредными испарениями, вот и мерещится… всякое, – успокаивала себя саму Агата. – Крыса не могла завязать пакет и запереть свою клетку, чтобы замести следы! Она бы просто открыла дверцу и разорвала пакет со вкусностями!»

Покончив с печеньем, Акума демонстративно отряхнул передние лапы друг о друга, ухмыльнулся – Агата была готова поклясться, что именно ухмыльнулся! – и свернулся клубочком возле поилки, становясь похожим на самую обычную крысу.

– Ну что, пойдёмте дальше, Агата? – Николай возник за плечом неслышно, будто внезапно освоил навык полёта. – Коновалов снова увлёкся и выпал из реальности, это надолго. Я ему только печенье поближе пододвину, а то опять голодать будет, знаю, проходили. Так хоть шанс будет, что задумается и погрызёт.

– Она съела печенье, – едва различимо прошептала Агата, сцепив пальцы в замок в большом переднем кармане.

– Что? Кто ел? – Николай непонимающе оглядел стол, на котором находились только клетка, пакет печенья, старый оптический микроскоп и запасные мензурки для реактивов.

– Крыса. Она выбралась из клетки, взяла печенье и вернулась обратно… А‑а, – Агата вытащила руки из кармана и закрыла ими лицо, – это даже звучит бредово! Как такое возможно, – бормотала она.

– Фройляйн Агата? – Николай осторожно коснулся подрагивающего плеча. – Вам плохо? Вы не любите крыс? Не стоило мне вас одну оставлять, простите!

– Никола… Когда, говорить, вы купил эту крысу? – Агата резко вскинулась, будто какая‑то мысль пронзила сознание. Голубые глаза пытливо впились в растерянное лицо.

– После первого года ординатуры, – покорно ответил Николай.

– А сколько ему сейчас лет?

– Годика три, может, чуть больше. Не знаю, сколько ему было на момент покупки, не спрашивал.

– Но крысы… Они же живут всего два‑три года! А ваш питомец выглядит таким молодым! – продолжала напирать Агата.

– Ой, да просто генетика хорошая! – Николай отмахнулся будто от назойливого насекомого. – Мне вон паспорт всё время носить приходится, меня все за подростка принимают.

– И всё же…

– А ещё я читал про крысу, которая аж семь лет прожила, в книгу рекордов Гиннеса занесли. Надо нам с Акумой побить рекорд! – Николай засмеялся и сделал «коварное лицо», потирая руки. – Но это всё позже, – встряхнулся он, улыбаясь Агате ободряюще и открыто, – давайте пока выпьем горячего чаю, а то я маленько подмёрз, и пойдём в стационар, мне страсть как охота узнать, как операция у Давида Темуровича прошла! Последние несколько дней из‑за этого случая вся кафедра на ушах стояла! Идёмте скорее!

Не дав Агате опомниться, Николай подхватил её под руку и повёл к двери. Она болталась у него на кильватере, машинально переставляя ноги, пока в голове плясала обезьянка с тарелками, настолько пусто там было. Туфли скользили по кафелю, широкая толстовка колоколом болталась на теле, маленький злобный сквознячок из вытяжки больно укусил за бок, где задралась водолазка. Открылась дверь, Агата занесла ногу над порогом.

– Ник, – голос Коновалова мячиком для пинг‑понга ударился между лопаток, его голова высунулась из‑за микроскопа, – слушай, тут китайцы новую монографию по моей теме выпустили, а ты ж из них. Можешь помочь перевести некоторые фрагменты? А то Гугл совсем что‑то несусветное выдаёт.

– Коновалов, а не китаец, – устало, будто в сотый раз, вздохнул Николай. – Я якут, да и то только наполовину.

– Блин, прости, постоянно забываю, – Коновалов хлопнул себя по лбу.

– Ладно, чего уж там… Присылай свою монографию, попробую что‑то сообразить, – сдался Николай. – Ничего сверхъестественного не обещаю, я только в универе пару лет учил китайский, но попробую вспомнить. Поглядим, на что моих мозгов хватит.

– Спасибо, Ник! Ты лучший!

– Ага, я знаю, – Николай фыркнул. – Это тебе в благодарность за то, что подкармливал меня, пока я над диссером корпел!

– У нас прям посменное дежурство выходит, – Коновалов потряс пакетом с печеньем. – Выпейте там за меня тоже чаю.