Гном: Детство

Тишина. Подошел ближе, смотрит – дверь не заперта. Вошел. Дом у старушки был маленький, одна комната, треть которой занимала печка. Стол, стул и кровать. Раньше она спала на печке, и места получалось побольше, но теперь стала совсем стара и не может уже залезть.

– Эй, есть кто?

– Итить твою налево, сынок, – медленно проговорила пожилая женщина, лежащая на кровати, – разве можно так визжать, я думала, поросенка режут под окнами.

У Тахона такой возраст, гномий организм растет, и когда он пытается что‑то громко крикнуть, его голос частенько срывается.

– Бабушка Клавьета, с вами всё хорошо? Меня дедушка послал проведать.

– Плохо мне, Тахонь, кости все болят, голова болит, не могу встать с лежанки.

– Как помочь, бабуль, может, дедушку позвать? – произнес гном, стараясь как можно громче сказать, но не крикнув.

– Больная я, а не глухая, чего разорался опять, сейчас шваброй огрею, – Клавьета повернулась на бок и вздохнула. – Ох… Не поможет мне твой старый хрыч… Там в крайнем доме гостят два фельдшера молодых, сбегал бы за ними, пусть придут.

– Хорошо, я мигом.

Тахон бегом побежал через всю деревню. Фельдшеры оказались ветеринарами, но к бабушке не отказались пойти. Зайдя в дом, врачи переглянулись, учуяв знакомый запашок. Один подошел к кровати, посмотрел на старушку и с умным видом сказал:

– Вы, Клавьета, вчера случаем не выпивали?

– Агась, было дело, мы с девчонками вчера здорово посидели – бабуля снова легла на спину.

– А сколько вы выпили?

– А? Бутылочку красного, наверно, может, две, а что?

– Да разве можно, бабушка в таком‑то возрасте столько?

– А? Чего, милый? Не слышу… Нагнись на ушко, мне скажи.

Молодой врач нагнулся к кровати и потянулся к уху, а Клавьета взяла его рукой за затылок и поцеловала в щеку:

– Какой ты симпатичный.

Ветеринар покраснел от смущения, выпрямился и сказал другу, пожимая плечами:

– Выздоровела!

Бабушка села на кровать и тихо сказала ребятам:

– На столе, под льняным полотенцем, пироги возьмите, вчера напекла с утра… Не до них было уже… Угощайтесь и собой возьмите.

Потом посмотрела на Тахона, тот стоял в дверях и совал палец в замочную скважину двери.

– И старому хрычу возьми побольше, поди забыл, как пахнут мои пирожки, – Клавьета тяжело вздохнула и, увидев рыжую мордашку, торчащую из бороды, продолжила: – Там снизу с рыбой были.

Гном вернулся домой, отдал дедушке пирожки и сказал как можно важно и серьезно:

– Выздоровела.

– Болела все таки? – спросил Архид.

– Ага, но выздоровела, – ответил Тахон и открыл рот пошире, чтобы проглотить пирожок целиком, но, увидев краем глаза, что дедушка на него смотрит, откусил небольшой кусочек. – Дедушка, а что такое хрыч?

– Хмм… Ты где услышал? – Бабка Клавьета так тебя назвала.

– Старуха совсем из ума выжила, не обращай внимание.

 

Глава 15. Бородатая пропажа

 

Альма прибежала рано утром, вся запыхавшаяся, чуть калитку не снесла и стала громко звать Архида, не заходя в дом. Не дожидаясь ответа, стала барабанить в дверь кулаком, потом повернулась к ней спиной и продолжила стучать уже подошвой сапожка.

– Пошла прочь, старая кляча? – Послышался сонный голос дедушки, недовольный от раннего пробуждения. – Внучок, спусти собаку… Ах да, у нас ее нет… Надо будет завести…

Архид зевнул широко открытым ртом и снова положил голову на теплую подушку: «И приснится же такое… Как будто бегу я по деревне, а за мной большая рыжая лошадь несется… Куда я, туда и она. От ее ржания бросает в дрожь… А люди и гномы выглядывают, кто из окна, кто из‑за забора, показывают на меня пальцем и смеются. Забегаю в дом, закрываю засов, накидываю кованый крючок, несу второй засов… И наконец подпираю дверь деревянной табуреткой на всякий случай. Только вытираю рукой пот со лба, как в дверь постучали копытом».

Раздался стук, теперь Альма уже стучала ладошкой по подоконнику единственного окошка в доме. Тахон встал, отодвинул занавеску и посмотрел, щурясь от яркого света

– Дедушка, это тетка Альма пришла.

– Ну, открывай, раз свои, – сел на кровать старый гном, покрутил пальцем в ухе, потом поднес его к лицу и, прищурив один глаз, что‑то рассматривал. – Приглашай в дом.

Альма зашла и первым делом быстрыми шагами подошла и открыла окно. Потом взяла стул, принесла его к кровати Архида и нервно села на него.

– Понимаешь, Архид, – начала гномка, показывая жестом Тахону на ведро, чтоб тот принес воды из бочки во дворе, – вчера должен был приехать Гурд из замка на побывку, ты же знаешь, он каждые две недели приезжает. Я ждала… Наготовила всего вкусного… Вынула из погребка бочонок его любимого медового кваса… Надела самое красивое платье… И вышла на дорогу встречать…

Дед встал с лежбища, поставил руки в боки и стал делать медленные наклоны вперед.

– Так вот, стою я, жду, – продолжила Альма, машинально заправляя кровать гнома. – Жду лошадку, на которой приезжает Гурд, ну, Маруську, ты знаешь ее, она одна ходит от замка до каменоломни и обратно, обед привозит гномам рабочим. Смотрю, тянет лошадка телегу, а в ней нет никого… Я залезла, все обшарила… Думаю, может, записка какая… Нет ничего.

– Мало ли что могло произойти, – перебил дед, поднимая кузнечную кувалду над головой вместо гири. – Не переживай раньше времени.

– Понимаешь, – Альма взяла ведро воды, которое принес Тахон, намочила тряпку и начала мыть пол в комнате, так как была очень хозяйственной и просто не могла уже сидеть без дела. – Уже лет семнадцать он не пропускал ни разу ни одного своего выходного и даже когда сильно простудился на стенах замка, все равно приехал, и я отпаивала чаями на травах.

– Странно всё, конечно, но я бы не стал так сразу бить тревогу, – сказал Архид.

– Чует мое сердечко, что‑то неладное, что‑то случилось с Гурдом, – бросив тряпку, Альма взяла деда руками за плечи и потрясла. – Помощь нужна ему, я чувствую, и всё тут. Если ты не пойдешь в замок, тогда я сама.