Город

Пробравшись между темно‑зеленым и красным металлическими контейнерами, он дошел до причала. Расстелил мешок, уселся и еще раз полюбовался на Зеленую Девочку. Одетая в старинное платье с узорчиком вдоль плечей и белую монашку (из под нее выбивался темный локон), с белыми от холода губами, светло‑зеленой кожей и кротко опущенными вниз глазами. Так, наверное, выглядела царевна‑лягушка сразу после превращения.

До вечера Мик сидел на причале, глядя на метавшихся над морем чаек и грузчиков, снаряжавших серый железный корабль. Зеленую девочку он держал на коленях, так, чтобы она тоже все видела.

Спустившееся солнце оранжевым светом грело спину. Погрузка закончилась, ушел последний грузчик; корабль постоял немного, медленно и тяжеловесно развернулся навстречу горизонту. Загудел торжественно, хрипло и ликующе и медленно поплыл в открытое море. Мику захотелось броситься в воду, догнать его и уплыть куда‑нибудь. Но он вовремя сообразил, что влезть на корабль было бы не по чему. К тому же не успел бы: это только казалось, что корабль движется медленно и солидно. Уже скоро он превратился в маленький силуэт на потемневшем горизонте.

Расшумевшиеся волны подпрыгивали и плескались почти у самых ног Мика.

Вздохнув, он поднялся, попросил Зеленую Девочку – «Посиди пока здесь» – и, дождавшись молчаливого согласия, убрал картину в мешок. Закинув его за спину, он быстро пошел прочь.

Между рядами домов плавал вечерний свет, золотистый и полупрозрачный, как ломтик дыни. Везде слышны были оживленные детские голоса, но самих детей видно не было; Мик подумал, что это похоже на леших, когда они заманивают одинокого путника. Хотя на самом деле, дети, наверное, просто играли во дворах.

На перекрестке кто‑то резко и жестко схватил его за руку. От неожиданности Мик испугался и дернулся прочь, и только потом обернулся. Петер, краснокожий и одетый в истрепанную джинсу, внимательно смотрел на него.

– Привет, Мик, – сказал он и, помедлив, отпустил руку.

– Привет, – сказал Мик. Чувствовалось в Петере что‑то такое, что не позволило ему тотчас броситься бежать, лавируя между машинами. На фоне оседающего, золотисто‑дынного вечера, Петер казался резким и четким мазком, единственным проявлением реальности. Убегать от него было бессмысленно.

– Я тебя искал, – сказал Петер, – Пойдем поужинаем, расскажешь мне о Риге. Что скажешь, малыш?

Мик ничего не сказал. Он внимательно глядел на Петера, пытаясь разобраться в своих предчувствиях.

Тогда тот снова взял его за руку и повел куда‑то по голым и тихим улицам. Мик уже не слышал играющих детей, а вечерний свет поблек и поскучнел. Вечер был испорчен.

Даже если сейчас вырваться и убежать – все равно того впечатления не вернуть. Так что Мик вяло плелся за мужчиной.

В конце концов, хоть поужинаю нормально, – не слишком успешно утешал он себя.

Они прошли по широкому и длинному мосту и спустились на берег реки, засаженный огородами и заросший исполинскими пыльными дубами. Дальше шли по узенькой, крепко утоптанной тропке. Здесь стрекотали насекомые, а шум машин слышался глухо и смутно – при желании его можно было спутать с ветром.

Потом поднялись обратно к асфальтовой улице и остановились у желтого старого дома, всего исписанного граффити. В темноте казалось, что стены сочатся грязно‑зелеными, красными и черными кляксами.

Петер, по прежнему держа Мика за руку, достал ключи и открыл дверь.

В узком проеме было темно; уличный фонарь высветил грязные деревянные ступени, ведущие куда‑то наверх.

–Проходи, малыш, – сказал Петер, проталкивая его вперед и закрывая дверь.

Мик терпеть не мог это слово, но не возразил – уже в который раз. В Петере было что‑то, делавшее Мика ленивым и покорным, не имеющим сил отстаивать свое я.

– Эй там, – крикнул Петер в темноте, – Свет включите!

Ответа не было, хотя теперь Мик понял, что в доме они не одни – из щелей в потолке еле‑еле пробивались паутинки света; кроме того, сверху доносился неясный шум.

Петер выругался.

– Ладно, малыш. Поднимайся потихоньку по лестнице. Только осторожно – перил нет. Я сзади подстрахую, если что.

Мик пошел наверх. Темнота казалась не просто отсутствием света, а чем‑то материальным, липким и грязным. Теперь он уже не верил, что дело ограничится сытным ужином (пусть в неприятной компании) и рассказом о Риге. Какой же я дурак, – с горечью думал он.

Впереди яркой желтой полоской пробивался свет из‑под двери. Слышались негромкие голоса и какое‑то жужжание. Мик остановился.

– Заходи, не стесняйся, – сказал Петер.

Обреченный и усталый, Мик открыл дверь.

В центре большой комнаты с белеными стенами стоял деревянный стол, за которым сидело несколько мужчин – испанцев, цыган и индейцев. Другой мебели и не было, по углам валялись свертки тряпья и ящики. Все это было освещено керосиновыми лампами, свисавшими с высокого потолка и стоящими на столе.

Мужчины замолчали, обернувшись к Мику.

– Новый паренек, – сказал Петер, входя вслед за ним, – Привет, ребята.

То, что он не представил меня им и назвал меня «новым» было особенно опасно, – сказал Мик, – Я понял, что живым из этой берлоги могу и не уйти.

Мик перелез на подоконник и сел, поджав колено к груди. За ним было весеннее светлое небо и быстрые, прозрачные струи дождя.

 

Я закурил, стараясь сосредоточиться на рассказе. Слишком уж чужд был этот опасный южный город всему окружающему – прозрачному дождю, белым чайкам на горизонте, ажурной красной башенке, видной через два ряда крыш.

– Я, видишь ли, забыл, что Петер запер входную дверь на замок.

Мик мягко улыбнулся и пожал плечами, – Правда, все равно стоило попробовать, может, я бы ее выбил.

Мик, развернувшись, проскочил мимо Петера и выскочил на лестницу, оглушительно захлопнув за собой дверь. В полной темноте он с неудержимой скоростью слетел по ступеням и на полном ходу ударил ладонями вперед. Стена отозвалась неприятной неподвижностью. Мик толкнулся в сторону, нащупал дверь. Сверху уже пролился желтый свет керосина, в нем металась длинная и быстрая тень. Что‑то кричали.

Мик рванулся раз, другой, вертел во все стороны ручку – но дверь не поддавалась.

– Ладно, – спокойно сказал он, повернувшись к преследователям, – Я сдаюсь.

Но Петер сотоварищи не умели принимать благородных капитуляций.

Не дослушав его стоических слов, они грубо подхватили Мика за руки и за ноги и подняли наверх. Там его пронесли через давешнюю комнату и забросили в какой‑то темный чуланчик. Мик услышал, как провернулся в замке ключ.

Сквозь зарешеченное окно слабо светила луна; на небо высыпали первые звезды. Мик полежал немного на полу, глядя в квадрат окна и думая о том, что мешок (а с ним и Зеленая Девочка) счастливо остались при нем. Затем он встал и принялся за осмотр своей темницы.