Хранитель.

Каждый раз, сталкиваясь с Небесными, Люба пыталась завязать спор. Саша споры не любил, предпочитал сделать свое дело и уйти, но напарница хотела восстановить справедливость. В силу ее возраста, Небесные совершенно не принимали ее за Хранителя, зато не упускали возможности поставить на место. Саша пытался говорить с ними, защищать ее, но, спустя несколько месяцев, понял, что проще один раз ударить, чем час размахивать руками, выясняя отношения. Еще через пару месяцев ему стало это нравиться: отец не разрешал серьезные стычки между Хранилищами, а порой так хотелось врезать зарвавшемуся Небесному. Все драки всегда выливались в долгий разбор полетов между Сергеем и Михаилом, поэтому отец просил Земных ни при каких условиях не заниматься рукоприкладством. Но теперь, когда рядом была Люба, Саша перестал обращать внимание на запреты. Каждый раз, когда отец спрашивал, в чем дело, Хранитель отвечал одной и той же фразой: «за Любу заступался». Потом глава даже спрашивать перестал. А у Саши развязались руки: делай, что хочешь, одной фразой кончатся все нравоучения дома.

К семнадцати годам Люба оформилась не только в хорошего Хранителя, но и в действительно прекрасную молодую женщину. У нее стали появляться ухажеры, некоторых из которых Саша регулярно гонял по Хранилищу за излишнюю настойчивость. Хотя девушка и сама не давала им спуску: игнорировала все ухаживания, отметала предложения о свиданиях и посылала куда подальше навязчивых парней, даже открыто смеялась в лицо некоторым из них. Саша удивлялся ее серьезности, но она отвечала лишь, что сейчас ничего не имеет смысла, кроме работы.

Все изменилось в теплый июньский день.

Люба не пошла на работу, осталась помочь отцу. Саша целый день повел на улицах в одиночестве. Сначала он радовался временной свободе, но к вечеру заскучал по бесконечным разговорам.

Он услышал зов в тот момент, когда собирался отправиться на ужин. Громкий, пронзающий зов, какие бывают редко.

Закрутившись на месте, чтобы понять направление, Саша увидел ее.

Высокая, худенькая, с короткими темными волосами, пронзительным взглядом, острыми чертами лица… Она смотрела прямо на него. Долго, строго, вонзаясь в самое сердце.

Он пропал. В ту минуту он понял, что пропал окончательно и бесповоротно.

Помедлив, оглядевшись по сторонам, зашагал к ней. Девушка стояла в потоке людей и не шевелилась, не отводила взгляда.

Подойдя вплотную, Саша замер, не понимая, что делать дальше. Она не в опасности, с ней все в порядке. Почему?

– Привет, – произнес он, не зная, что говорить дальше.

– Привет, – кивнула девушка, глядя на него.

– Похоже, я почувствовал твой взгляд…

Она едва заметно улыбнулась, вздохнула и отвела глаза.

– Что‑ то случилось? – уточнил Саша.

Он судорожно прислушивался, пытаясь понять, почему его позвало.

– Я не знаю… – произнесла она. – Наверное, случилось…

Девушка нервно подтянула ворот кофты, и только сейчас Саша заметил большой синяк на ее шее. Он протянул руку и отодвинул ворот, на него строго покосилось несколько проходивших мимо мужчин. Девушка не успела сообразить, дернуться или увернуться.

– Что это? – спросил он.

– Неважно.

Но в ее глазах блеснули слезы.

– Что это такое? Кто это сделал?

– Тебе какая разница?! – вспылила девушка. – Я тебя не знаю!

Но он уже переключился на роль спасателя. И теперь не взгляд девушки его приковывал, а грозившая ей опасность.

– Послушай, это серьезно! Я хочу тебе помочь. Просто так синяки не остаются.

Она вдруг подняла на него мокрые глаза, ее губы задрожали.

– Это… мне нельзя говорить, если кто‑ нибудь узнает… к нему на работу придут, его исключат из партии!

– Кого его?

Она спрятала лицо в узких ладонях с длинными пальцами.

Пианистка, подумал Саша. И одернул сам себя.

– Папу! – едва слышно просипела девушка.

На них уже всерьез стали поглядывать прохожие.

– Давай отойдем?

– Нет, не стоит. Я пойду, мне незачем тебе жаловаться.

Он строго посмотрел на нее.

– Я обещаю, что ничего не сделаю. А вон тот милиционер уже серьезно на нас смотрит.

Она оглянулась через плечо, машинально поправила ворот на кофте.

– Пойдем, просто отойдем туда, где меньше людей. В любой двор.

Девушка согласно кивнула и последовала за ним. Саша чувствовал внимательный взгляд милиционера на затылке, старался не оглядываться. Они перешли дорогу, свернули в ближайший тихий двор, где никого не было, сели на затененную скамью в самом углу.

– Что случилось?

Она молчала, нервно теребила складку на брюках, глядя в землю. Саша стал сомневаться, что именно ей должен был помочь.

– Ты обещаешь, что не пойдешь в милицию? Если отца исключат из партии, это будет конец!

– Твой отец бьет тебя, а ты боишься, что его исключат из партии?

– Он уважаемый человек!

Саша горько усмехнулся.

– Как тебя зовут‑ то?

– Рита.

– А меня – Саша.

Она не отреагировала.

– Так что, Рита? Ты же не просто так на меня смотрела сейчас.

Рита замялась, поджала губы и опустила голову еще ниже.

– Мне вдруг показалось… только не смейся! Мне показалось, что я должна заговорить с тобой…

Он опешил, затаил дыхание. Одному из ста простых людей покажется, что он должен заговорить с Хранителем.

– Ты смеешься? – спросила Рита и подняла глаза.

Он пропал.

– Нет, я серьезен, я понял, что должен повернуться, когда ты посмотрела. Что с твоим отцом?

– Он… он… – по ее щеке скользнула слезинка. – Он пьет дома. Как напьется, бьет маму! Я защищаю ее, но… он бьет и меня…